На сей раз орки не появились. В дверь почти влетела... Миниэль, которую впихнул в камеру тот самый давешний орк, уже отмывшийся от вонючего варева, но краше все равно не ставший. У девчонки на лице был написан безмерный ужас, который очень быстро - как ей вообще было свойственно, - сменился искренней радостью.
А Тэльво при виде нее испытал смешанные чувства. С одной стороны, ее бщество было куда приятней, чем орочье,а с другой - он боялся, что ей снова может достаться из-за него. И лучше бы ему с ней говорить как можно меньше ради нее же самой.  Тем более, что охранник никуда не ушел, а остался стоять у двери.
- Здравствуй, он улыбнулся девушке.
Орк не слишком ласково указал ей на остатки миски, явно велев убрать их. Миниэль послушно взалась за дело. Охранник же стоял столбом и поглядывал то на девчонку, то на пленника. И в его взгляде явно присутствовала злоба, перемешанная со злорадством. Наверняка план мести лелеял. Тэльво старательно делал вид, что не замечает ничего такого особенного и внимательно изучал стены камеры с совершенно отрешенным видом.
- Ты думала, тебя послали убирать мои останки?-хмыкнул эльф, - Нет, со мной все хорошо, меня никто не трогает. И миску... это отдельная история. - он помолчал, - Миниэль.. ты бы поменьше со мной говорила, а то они еще решат что-то... и тебе снова попадет.

- Они не понимают, но могут сказать Эталдету, что ты со мной говорила. Ты же помнишь, как все было.
Откуда он знал, может по местным правилам ей вообще нельзя с ним говорить! А темный нарочно послал ее сюда, чтобы спровоцировать... Юноша вспомнил навеянный Таларетом сон и передернул плечами. С них станется его и наяву повторить.
И, словно подтверждая ее опасения, орк вдруг схватил девчонку и заставил ее подняться. Потряс, что-то прорычал, а потом... нет, появление Тэльво явно заставляло этих тварей думать чаще, чем они привыкли. У охранника был такой вид, как будто на него снизошло внезапное озарение. Даже боязно на него стало -вдруг у него голова лопнет от такого невиданного количнества мыслей?
Далее последовал короткий разговор на местном наречии, сопровождаемый жестами с обеих сторон. А затем Миниэль обратилась к эльфу. Понятно... нашелся переводчик!
То, что она сказала, его ничуть не удивило. Он уже многое понял из происходящего, потому что мимика и жесты орков были куда понятней, чем слова незнакомого языка.
- Скажи ему, что я усвоил информацию и принял ее к сведению.- коротко ответил Амбарусса, посмотрев на орка не без желания помахать ему рукой: мол, я не такой тупой, как вам кажется.
- Вряд ли я буду полон сил от той бурды, что они тут дают... - это он уже сказал девчонке, - А миску.... он разбил. Со злости. Я вылил на него ее содержимое.
Юноша невольно улыбнулся. Все-таки это было приятное воспоминание.

Отредактировано Амбарусса (2015-03-09 21:08:26)

Миниэль перевела орку ответ, но куда более пространно и развернуто. А через некторое время и вовсе стала что-то ему выговаривать. Амбарусса расширившимися от удивления глазами следил за этой невиданной картиной. Он-то считал, что девчонка вообще ни на какой протест не способна, а тут... Правда, закончилось все довольно быстро:: орк замахнулся на Миниэль, и та, присев, вернулась к работе. А охранник вышел.. интересно, зачем? Доносить? Или просто решил, что тут уже делать нечего?
- Не надо было... Миниэль, ну пойми... тебе же может быть хуже! Эта тварь... он и так на меня зуб имеет за миску, а теперь еще и на тебя будет злиться.
Как и все трусы, орк наверняка был мстительным. И не упустит случая поквитаться с наглым пленником. Но Тэльво вовсе не хотел, чтобы под горячую руку попал еще кто-то, кроме него самого.
Миниэль протянула ему что-то, завернутое тряпочку... И эльф, даже не глядя, что это, решительно отвел ее руку.
- Нет. Оставь себе.
Он почти умоляюще посмотрел на девчонку. Ну что ж такое?
- Миниэль, не надо мне помогать. Я справлюсь... А если ты пострадаешь от того, что что-то для меня делаешь, это только хуже будет. Спрячь лепешку, я не возьму. И пить не хочу. Все в порядке.
Тэльво говорил неправду. Пить он хотел, хотя  пока не настолько, чтобы его это мучило.

Миниэль совершенно не убедили слова юноши. Она насупилась, упрямо посмотрев на него. А Тэльво удивился еще больше, когда она заговорила.
- Я... другое дело, Миниэль! Мне никто не запрещал этого делать и...
Необычные нотки в ее голосе почему-то заставили его сердце сжаться. Он и сам не понимал - почему. Просто.. чувствовал, что так нельзя. Не место тут такому... Лучше бы она его ненавидела или ей было все равно.
В камере снова появлился уже изрядно надоевший орк. Лепешка вместе с тряпицей полетела назад, приземлившись на лежак и скрылась в складках одеяла. Не дай Эру найдет... Тэльво сел так, чтобы загородить ее. Впрочем, в намерения охранника не входил обыск заключенного. Он поставил на пол, вне досягаемости эльфа, новую, пустую миску и снова ухватил старательно моющую пол Миниэль и выдал очередную злобную тираду.
Девушка перевела ее, немного разбавив собвственными комментариями.
- Напугал... ничего, не умру. -Тэльво хмыкнул, глядя то на злорадную рожу орка, то на миску. Деревянная....чтобы не разбить, что ли, сгоряча? - Дают мне пить. Не волнуйся. И вообще... не думай об этом.
Рядом с миской появился извлеченный из кармана кусок хлеба. Ишь ты... даже своим пайком пожертвовал, лишь бы бешеному эльфу досадить! Тэльво широко улыбнулся ухмыляющемуся орку. А он ждал, что пленник зарыдает и ему в ножки кинется?
- Скажи ему, что я все понял.
И лучше бы Миниэль скорей домыть пол и уйти отсюда....

Отредактировано Амбарусса (2015-03-10 21:34:06)

Очевидно, напряжение мозговых извилин, столь непривычное для морготовых тварей, привело орка в совершеное изнеможение, потому что он явно не понял, что улыбка пленника носит совершенно откровенно издевательский характер. И решил, что до эльфа наконец-то дошло, как все будет печально в его жизни, если плохо себя вести. До эльфа это и правда дошло, только значительно раньше. И возымело вовсе не ожидаемое действие. Тэльво не жаждал любой ценой облегчить себе существование, понимая, что реально сможет это сделать лишь согласившись на требования темных, а именно этого делать было нельзя. Происходящее вызвало у  него злость и желание сопротивлятся происходящему... что он, собственно и делал. Может, оно и глупо было, но бездействие ему претило всегда.
Между орком и Миниэль снова разыгралась немая - для эльфа, который не понимал ни слова, - сцена. Видимо, тот приказал ей убираться, потому что девчонка подхватила ведро и пошла к двери. Что она сказала охраннику, Тэльво, конечно, знать не мог, но... это возымело удивительное действие. Тот сначала рассвирепел, а потом... испугался? Дальше вновь последовал спор, после чего орк пихнул девчонку в его сторону, видимо, приняв ее аргументы.
Миниэль же набрала в ладони воды и поднесла ее пленнику, очень осторожно, чтобы ни пролить.
Отказаться у Тэльво не было сил. Пить хотелось страшно. Да и ... имел ли он право так обидеть старавшуюся ради него девочнку? Он старался пить помедленней. Как будто так хватил на дольше, угу... И слушал объяснение эльфийки.
- Спасибо... -тихо сказал он, когда вода закончилась. - Только... не делай так больше, ладно?
Если Эталдет узнает, что она помогает ему, ей точно не сдобровать.

- Да. Я очень этого хочу, Миниэль...
Амбаруссе было очень не по себе. Он видел, что девчонка очень хочет ему помочь и ради этого даже готова была проявлять совершенно не свойственную ей решительность. Юноша не знал, понимает ли она, чем это может ей грозить Должна была, если почти всю жизнь провела тут.
Орку, кажется, надоело наблюдать за ними, и он решил навести порядок в распоясавшихся рядах пленников. Злобно рыкнув, он что-то рявкнул Миниэль, и та быстро осткочила от эльфа. И с удивительным проворством окольным путем добралась до двери и скрылась за ней. Было видно, что она отлично изучила все подвадки и привычки тремщиков. Тэльво слегка перевел дух. И еще раз подумал, что лучше бы ей больше тут не появляться.
А орк снова остался внакладе. И девчонка удрала, не дав выместить на себе злобу, и наглый пленник был вне досягемости. Феанарион сначала не очень понимал, почему эта тварь до сих пор даже не попыталась ни ударить, ни сделать еще какую-то пакость, но потом подумал, что ему вполне могли это запретить. Ох, как наверное. мучился бедняга! Близок локоть да не укусишь...
На махание кулаками в свой адрес Тэльво ответил уже привычной лучезарной улыбкой. Орк свалил, снова наступила тишина.
Эльф устроился на лежаке, закутавшись в плед... Из его складок выпала тряпица с лепешкой. Телунфинвэ улыбнулся, немного подумал, а затем все же съел ее, пытаясь растянуть удовольствие, потому что есть хотелось сильно. Подумал, что делать с тряпицей - вдруг найдут? И спрятал поглубже под лежак. Затем кое-как улегся и попытался уснуть...

Уснуть Тэльво удалось, но сон его был скверным и тяжелым. Сначала он не видел ничего - только темноту, в которую провалился под тяжестью усталости. А затем в ней стали яркими вспышками всплывать картинки. И совсем не те, которые юноше хотелось бы видеть...
Яркими белыми мазками на черном фоне моря - корабли... Они покачиваются на волнах, похожие на оргомных птиц. Только смотреть на них - страшно. Тэльво стоит у самой кромки воды, глядя, как волны слизывают с песка кровь.... как будто огромный зверь зализывает раны... Его меч все еще в руке, темный от крови, и сами руки, и вся одежда в пятнах, которые в темных пятнах... красных, но сейчас они кажутся черными. И внутри в душе тоже черным-черно. И тяжело так, что хочется или кричать или спрятаться подальше, так чтобы никто не нашел...
Картинка резко меняется, как в диковинной игрушке, которую им с Питьо сделал отец. Трубка,а в ней меяются картинки из разноцветных стекол, складывающихся в диковинные узоры. Сон отбрасывает его назад... ненадолго... И вокруг уже кипит бой, свистят стрелы и звенят клинки... Он наотмашь бьет мечом по кому-то, на ходу уклоняясь от стрелы... крик...
Крик? Телуфинвэ рывком сел на лежаке, не понимая еще, спит он или нет. Крик. Громкий, отчаянный, полный боли и ужаса. Юноша помотал головой, надеясь, что вот-вот наваждение рассеется. Но нет. Все повтоилось - крик, шум, грубый хохот, глухие звуки, очень напоминающие удары... забыв о цепях он рванулся вперед, но его резко дернуло обратно, на лежак. А крики все не прекращались, только голоса менялись. Тэльво не знал, сколько это продолжалось - казалось, что бесконечно долго. А потом раздался голос Эталдета - резкий, злой, недовольный. И все стихло...
Эльф сидел скорчившись, обхватив руками колени. Его била дрожь, которую он никак не мог унять.

Последующие часы стали для Тэльво непрекращающимся кошмаром. Жуткие звуки из соседней комнаты сменялись тишиной, но она не приносила облегчения. Он каждую минуту ждал, что все начнется сначала. И даже когда все прекращалось, юноше казалось, что он все равно слышит крики и хохот орков.
Порой ему казалось, что он сходит с ума. И воображение, от отстутствия которого, Тэльво никогда не страдал, работало против него. Он с ужасом ждал, что различит голос отца в голосах тех, кого мучили за этой проклятой дверью. Он пытался заткнуть уши, но это было бесполезно, пытался отрешиться от всего, уйти в себя, но не получалось. Когда он дошел до того, что почти бессознательно начал пытаться вырвать из стены цепь и в какой-то момент обнаружил себя стоящим на коленях и кашляющим от того, что ошейник передавил горло, эльф понял, что так нельзя. Он попытался взять себя в руки. Ведь все это происходит не просто так... тут не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять - он тут не случайно. Темным нужно было, чтобы он все это слышал.Нужно было, чтобы он мучился от бессилия и страха. Значит, он должен бороться сам с собой. Только как это возможно - ведь закрыть сердце это не уши заткнуть... И тем не менее юноша очень постарался успокоиться хотя бы внешне. Если кто-то мог видеть его -  очнь возможно, что где-то в этой проклятой камере был "окошко" для соглядатев, он не должен видеть его отчаяние и слабость.
Все оставшеес время он провел, сидя на лежаке и глядя в одну точку. Со сторону могло показаться, что он вообще ничего не видит и не слышит. Звуки из соседней комнаты по-прежнему терзали слух и душу, а тишина в перерывах давила, заставляя все внутри сжиматься от ожидания новых криков из-за двери. Но теперь он не позволял себе показывать то, что чувствует. Немного помогали воспоминания, в которые эльф уходил, точнее, уводил себя сознательно. О доме,  матери, об их с Питьо проделках... обо всем хорошем, что случалсь в прежней его жизни.
Он не знал, сколько прошло времени, когда цепь вновь с грохотом удлинилась, позволяя ему достать до воды и уже изрядно зачерствевшего куска хлеба на полу.
Юноша встал и, подойдя к бассейну, напился и умыл лицо холодной водой. Прошло время, но цепь короче не стала.. забыли убрать, что ли? И звуки прекратились. Тишина снова стала полной, абсолютной и, хотя эльф уже привычно прислушивался к ней, было ясно, что там, за дверью, уже никого нет...
Тэльво взял кусок хлеба и снова сел, вертя его в руках. Есть почти не хотелось - усталость притупила чувство голода. Но он все же заставил себя сжевать его, думая о том, что силы ему еще пригодятся.

Жизнь в Ангбанде была хороша уже тем, что не отличалась однообразием. Нет, бывали периоды, когда долгими неделями ничего не происходило, но с возвращения Учителя жизнь забурлила ключом.
Сначала отлов эльфов, потом увлекательнейшие приключения с гордым Феанаро, потом разведка с воздуха, а вот теперь, не успела она вернуться - визит Эталдета.
Этого вечно погруженного в науку майа Тхуринэйтель не любила, но уважала. С ее точки зрения, он относился ко всему чересчур всерьез, но именно его привычка всегда мыслить логически, не поддаваясь страстям и эмоциям, и импонировала майэ. Так что, когда Эталдет обращался к ней с просьбами о помощи, она обычно шла навстречу, хотя, наверное, отказала бы, если бы его очередное поручение показалось скучным. Но сейчас он пришел с довольно любопытным предложением, которое Тхуринэйтель заинтересовало само по себе, как и обещанное последующее "свидание". Не то чтобы ее сильно увлекали эксперименты - а вот их результаты в работе были крайне необходимыми. Беда, что Эталдет результатами своих трудов делился скупо и редко, но сейчас он обещал, а значит, надо было брать быка за рога.
Что именно она должна была "увидеть" в пленнике, он не оговорил, и Тхуринэйтель решила для начала именно что посмотреть.
Любоваться было особо нечем. Рыжий. На отца похож, но не слишком. Выглядит посмирнее, впрочем, в его положении не попрыгаешь, так что любой бы действовал по схеме, а не метался в пределах цепи. Глаза горят - не сломлен, даже близко не подошел. Верит в свои силы.
Сделав эти выводы, Тхуринэйтель открыла дверь пыточной, смежной с комнатой Амбаруссы, и вошла, остановившись за пределами досягаемости эльфа. Она выглядела настоящей синдэ, только платье выбрала тяжелое, из черного бархата, расшитое алым и серебряным.
- Привет тебе, Телуфинвэ, - вежливо сказала она на квенья, притворив за собой дверь. - Я много о тебе слышала и рада познакомиться.

Остроухий спал, и спал тревожно. Вертелся, даже бормотал что-то, однако выглядел хоть и несколько осунувшимся, но вполне здоровым. Видимо, Эталдет его еще не трогал.
Как видно, пленник и в самом деле чутко спал, потому что легкий шорох ее платья сразу разбудил спящего, который тут же сел и огляделся. Да, он был напуган, хотя и скрывал это.
Тхуринэйтель сняла себе один из задвинутых в угол стульев и направилась вместе с ним к эльфу. Пугаться его она не намеревалась. Остановившись в паре шагов, она опустилась на стул, не опираясь на спинку.
Он говорил немного не так, как привыкла майэ - говор отличался. Она вслушивалась внимательно, зная, что придется подлаживаться.
- Как ты себя чувствуешь? Ты выглядишь усталым, - поинтересовалась Тхуринэйтель вместо ответа. - Я вижу, тебя устроили не так, как ты привык, хотя куда лучше, чем могло было быть. Но ты, наверное, голоден?
Наверняка. Здесь не баловали кормежкой.
- Меня зовут Тхуринэйтель, - сообщила майэ. - Я бы предложила принести тебе стул, но ты слишком высокий. Так у нас глаза на одном уровне.
В самом деле, девушка была на голову ниже эльфа.

Все движения Тхуринэйтель были абсолютно непринужденными, хотя она не сомневалась, что пленник неотрывно наблюдает за ней. И вскоре, оказавшись с ним лицом к лицу, она убедилась в этом выводе: остроухий не спускал с нее глаз. Интересно, за кого он ее принимает, что думает? Восхищения во взгляде не было.
- Конечно, переживешь. Ты ведь выносливый воин. Даже принцы эльдар не растут неженками. Тем более при таком отце... или младших больше баловали? - Тхуринэйтель просто поддерживала светскую беседу и одновременно прощупывала почву. - Ну зачем же говорить неправду? Ты не можешь не быть голодным, на здешней-то бурде, от которой воротит. Если бы ты сказал, что не хочешь брать еду, я бы поверила, но так...
Он очень старался быть вежливым. Выходило не слишком убедительно, мальчишка был настороже, как встревоженный пес. И любезная улыбка была наигранной.
- Похоже, Эталдет совсем про тебя забыл. Ты рад этому? - поинтересовалась она.

Сейчас она его немного удивила. Не то чтобы сильно, так, чуть-чуть. Кажется, остроухому не понравился ее тон.
Тхуринэйтель мягко улыбнулась - а как еще говорить с диким зверем, которого еще только приручаешь?
- Я заметила, - уже вполне серьезно ответила она. Зверь считал себя разумным, взрослым созданием, значит, надо относиться к нему уважительно. - Значит, ты вовсе не ел, пока был здесь?
У него и правда недюжинная выдержка. Баланда, конечно, омерзительна, но через неделю голодовки любой будет вылизывать миску и просить добавки. И вызов в глазах - интересно, с чего бы? Ждал уговоров? Разбежался.
- Все равно? - с интересом переспросила Тхуринэйтель. Забавно, даже очень - как видно, малыш еще не в полной мере оценил прелести общения с Эталдетом. - А мне казалось, ваша последняя встреча доставила тебе несколько неприятных минут, и ты не хотел бы ее повторения. Я ошиблась, и рада этому.
Вопрос она не услышала вовсе. Такая мелочь, в конце концов... легко пропустить мимо ушей.
- Ты ведь до сих пор еще не поверил до конца, что ты в плену, - вдруг сказала Тхуринэйтель. - Правда? Ты все думаешь, что это сон или такая жестокая игра. Что тебя совсем скоро освободят.

По оговорке пленника было вполне ясно, что он потерял счет дням, но его это обстоятельство пока что не тяготит. Чуть позже это станет тревожить эльфа... потом, правда, станет чем-то обыденным.
- Почему же? - полюбопытствовала Тхуринэйтель. Что изменилось, почему остроухий перестал есть? Конечно, он от такого не умрет - пока что - но любопытно, что за мотивы им движут. - Особой разницы нет, но ведь ты, так сказать, в гостях. Пусть на особом положении, но все же вежливость требует задать вопросы о трапезе.
Не понять было, насмехается она или говорит серьезно.
- Вот, например, мы с тобой общаемся. Тебе неприятно? - непринужденно спросила она. - Я совершенно искренне спрашиваю твое мнение. Если наша беседа тебе прискучит, я уйду.
Все равно особой ценности в этом разговоре не было. Так, принюхаться, приглядеться.
А остроухий перешел в атаку. Неужели она успела зацепить его - или это общая защитная реакция?
- Что ты злишься? - примирительно спросила Тхуринэйтель. - Я от тебя ничего не требую, ничем не угрожаю, даже вроде бы не говорю гадости. Просто пришла с тобой побеседовать, - она все-таки ответила на вопрос, но так и тогда, когда захотела. - А ты сразу огрызаешься,

Тхуринэйтель развела руками. Нет, его юмор совершенно неоригинален и даже примитивен, и зря он подделывается под ее тон - неубедительно, увы.
- Увы, законы войны суровей, чем законы мира, - и он сам отказался быть гостем. Правда, про это ему уже сто раз говорили, так что смысла повторяться майэ не видела. - И тем не менее я не тюремщица, я не могу ни надеть на тебя цепи, ни снять их.
В принципе, могла, конечно, но Эталдет бы не обрадовался, если бы она сделала это без необходимости.
- Но что неприятного может быть в общении с красивой молодой девушкой? - поразилась Тхуринэйтель. - Я могу расценить это как оскорбление? - ее глаза смеялись, теперь было несомненно, что майэ шутит и кокетничает. - Я посчитала, что стучать в дверь камеры несколько неуместно, но если ты настаиваешь, я выйду, постучу и предоставлю тебе возможность ответить "Никого нет дома!"
Он снова натянул на себя улыбку, и Тхуринэйтель мысленно выставила зачет. Неплохо начато.
- Что же непонятного в моем желании познакомиться с сильным, энергичным и очень привлекательным юношей? - за смехом яснее прозвучало кокетство. - Нет, принц Телуфинвэ, ты не сказал ничего оскорбительного.