Похоже целитель не был в курсе широкого круга знакомств принца нолдор в темной крепости. Как и не знал о том, что камера, оказывается, была уже обитаема. Начальство не соизволило его об этом проинформировать, то ли позабыв, то ли не посчитав это важным, а возможно, имея какие-то иные соображения на этот счет. Целителю ситуация не понравилась. Неожиданно возникшее осложнение заставляло его принимать решение самостоятельно. И если бы речь шла просто о каком-то узнике, одном из сотен, он бы нимало не беспокоился. Но вышеупомянутый рыжий узник, удостоенный личной заинтересованности Эталдета, невесть откуда взявшегося сокамерника явно знал. Из этого вытекало, что любое действие или даже отсутствие такового со стороны темного майа могло с равной долей вероятности вызвать как похвалу так и нагоняй от начальства, пребывающего к тому же в скверном расположении духа. Выбор предстояло делать самостоятельно, и притом прямо сейчас.
Пока целитель размышлял над своей горькой судьбой, Найденыш обнаглел до такой степени, что не попросил, а именно потребовал помощи. Как будто бы это было чем-то самим собой разумеющимся. Будто бы он имел тут право требовать, а майа, в свою очередь, подрядился к нему его указания выполнять. Или как минимум помогать тут всем болящим, сирым и убогим. Бывало, его проклинали, умоляли, упрашивали и осыпали проклятиями. Но никто ни разу не был уверен в том, что он ОБЯЗАН оказывать кому-то из них помощь. От удивления темный даже в лице изменился и уставился на узника так, будто бы тот сейчас же на его глазах должен был перевоплотиться в кого-то иного, или же на его лбу появятся руны, объясняющие его право на подобное поведение.
Ничего не произошло. Ни рун, ни перевоплощения. Орк не понимал квенья, потому никак не только не вмешивался, но даже и не реагировал. Донельзя удивленный целитель, хоть и не склонный к разговорам, все же не удержался от крутившегося на языке вопроса:
- Ты правда думаешь, что я обязан это делать?
Он внимательно буравил собеседника взглядом, как будто бы хотя бы таким образом искал ответ, не рассчитывая услышать его от эльфа. И не двигался с места. Так и стоял, держа в одной руке фляжку. Возвышался огромной мрачной фигурой над распростертым на полу телом мальчишки. И смотрел на Феанариона почти в упор, стоя от него всего в нескольких шагах. Но именно эти несколько шагов были для узника абсолютно непреодолимыми. И они оба это знали.
Наконец, целитель принял какое-то решение, и лицо его как будто бы расслабилось. Снова стало каким-то отрешенным и словно скучающим. Майа протянул руку в сторону кружки, не глядя, но орк сообразил, что от него требуется и подсунул требуемый предмет ближе. Целитель схватил кружку, сделал шаг в сторону нолдорского принца и коротко заявил, протянув кружку вперед так, что узник при желании тоже мог протянуть руку и взять посуду:
- Выпьешь все это, я ему помогу. Нет - ухожу немедленно.
И по тону голоса, и по выражению лица было видно, что это не пустые угрозы - именно так он и сделает. Причем ни мгновения об этом не пожалеет. Просто покинет камеру, захлопнет дверь и навсегда позабудет об этих эльфах, об этой камере и об этом инциденте.

Вопреки ожиданиям, узник ответил на вопрос. Правда, майа посмотрел на него при этом так, что было очевидно: ответ до темного не дошел. От слова совсем. Впрочем, в отличие от своего начальника, этот не страдал излишним любопытством и тягой к познанию, поэтому не стал ни уточнять, ни переспрашивать, ни даже спорить. Промолчал, полагая, что ответ, который он не понял, и не существовал вовсе. Мало ли что там бормочут эти остроухие. Мозг лопнет, если пытаться во всем разобраться. Да и ни к чему это было. Узники должны отвечать только на прямо поставленные вопросы и только так, как спрашивали. А их философские изыски и прочая галиматья не заслуживали внимания, как и сами пленники тоже, по большому счету.

Несмотря на то, что рыжий узник исполнил его условие, на лице целителя не отразилось ни капли удовлетворения. Словно ему было все равно, исполнит он его или нет. Более того, ему было бы даже проще, если бы не исполнил. Он бы просто ушел уже, как и обещал. А теперь... В принципе, ему и теперь никто не мешал уйти. В общем-то, майа не придерживался жестких моральных принципов и вовсе не был обязан выполнять свои обещания, к тому же данные не кому-то, а остроухим, которых он вообще не воспринимал всерьез. Получил, что ему требовалось для исполнения приказа, а остальное значения уже не имело. Тратить усилия и заниматься грязным мальчишкой ему не хотелось настолько явно, что это нежелание отражалось даже на его лице, все еще сохранявшем общую маску безразличия. И все же было одно но, которое заставляло его медлить. С высоты своего роста целитель не смог определить истинное состояние эльфенка, кроме того, что тот все еще был жив. И если он сейчас уйдет, а парнишка через полчаса подохнет, то не спросит ли Эталдет потом с него?! И отмазка в виде "приказа не было" точно не прокатит. Иногда начальство любило и поощряло исполнительность. А временами просто в ярость приходило, когда нужно было принять оперативное решение, а подчиненный этого не делал и потом пытался оправдаться верностью и правилами. Получал тогда и за верность, и за правила.
Узник питье допил и бросал на целителя нетерпеливые и требовательные взгляды, но майа их не замечал, потому что стоял и в задумчивости разглядывал лежащее на полу тело, понимая, что хочет он или нет, но от работы не отвертишься. Не в этот раз, по крайней мере. Медленно сделав пару шагов, целитель наконец-то присел рядом с мальчиком и рывком перевернул его на спину. Даже при слабом свете факела и лампы можно было заметить уже несвежий след от удара, которым Дейкилора от души приложил один из орков, отдирая его от бесчувственного тела его друга. Как только голову не проломил., непонятно было. От голода и жажды лицо ребенка осунулось и вытянулось еще больше, чем было раньше. И сейчас, падая, он рассадил себе лоб, кровь медленно стекала на грязный пол, оставляя на лице темную дорожку. Мальчишка был без сознания, это целитель определил сразу же. И теперь следовало оценить, какие именно манипуляции следовало предпринять. Нет, нельзя было сказать, что майа не знал, как помочь пострадавшему ребенку. Напротив, это он знал достаточно хорошо. Он колебался из-за того, что не знал НАСКОЛЬКО он должен был помочь. Устранить угрозу жизни, если таковая имелась? Поставить на ноги? Слегка подлечить? А что, если Эталдет специально морил его тут голодом, доводя до нужной кондиции, а резвый подчиненный сейчас испортит шефу всю игру?! Или же он все-таки просто забыл мальчишку тут, и если сейчас не вмешаться, остроухий испустит дух и очень потом Эталдета разочарует этим?
Немного поразмышляв, уже сидя на корточках у тела "пациента", майа склонился к компромиссному решению. Он протянул к мальчишке руку, нащупывая на шее слабую пульсацию крови. Потом повернул голову ребенка поудобнее для себя и что-то быстро и вполголоса забормотал, внимательно наблюдая при этом за ссадиной. Через некоторое время кровь остановилась, ранка начала затягиваться. Что за технологию при этом использовал темный, было непонятно, потому что Дейкилор в какой-то момент резко дернулся, как будто его пронзила сильная боль, потом еще раз, и еще. Эльфенок застонал и открыл глаза, не так, как обычно приходят в себя после обморока, а резко, словно его жестко выдернули из забытья, и это было довольно неприятно. Увидев перед собой нависающего мрачного целителя, мальчишка попытался отодвинуться, но майа, не прекращая выпевать слова, быстро прекратил попытки пациента сбежать, ловко вцепившись ему в глотку, словно пытаясь задушить. Глаза ребенка округлились от ужаса, и сопротивляться он перестал, только морщился, не произнося при этом ни звука.
Лечение окончилось так же неожиданно, как и началось. Бормотание целителя оборвалось, он ткнулся своими длинными пальцами, ощупывая место почти затянувшейся ссадины, и остался вполне удовлетворенным, полагая, видимо, что и так вполне сойдет для данного случая. После чего свободной рукой полез куда-то в потайной карман, в который уже успел сунуть фляжку, мешавшую ему во время лечения. Вынул пробку и схватил мальчишку за подбородок, заставляя открыть рот. Хотя тот, надо сказать, не особо-то и сопротивлялся, готовый выпить хоть яд, только бы он был жидкий и попал в желудок, утоляя нестерпимый уже многодневный голод. Лежа пить было неудобно, тем более, что целитель явно торопился, потому не особенно старался вливать оставшуюся жидкость медленно и следить за тем, чтобы пациент успевал ее проглатывать. Однако дать остроухому захлебнуться после успешно проведенного лечения было глупо, поэтому майа недолго думая переложил фляжку в другую руку для удобства, схватил Дейкилора за волосы и рывком поднял, заставляя сесть. После чего сунул фляжку эльфенку в зубы, влил в него остатки содержимого и поднялся на ноги, убирая в карман пустую уже емкость и брезгливо отряхивая руки.
После этого целитель молча и ни на кого не глядя направился к выходу из камеры и уже на пороге что-то коротко приказал поспешившему за ним следом орку с факелом. Дверь с грохотом захлопнулась, и узники остались одни.

Дейкилор облизал пересохшие губы, сожалея, что питье так быстро закончилось. Потрогал пальцами место залеченной ссадины, видимо последствия лечения все еще его беспокоили, после чего вспомнил самое главное и поспешно развернулся в сторону нового соседа. Поскольку у него сразу закружилась голова, на ноги вставать он не стал, оставаясь стоять на коленях, и во все глаза уставился на узника, не пытаясь больше к нему бежать.
- Это ты? - осторожно спросил он, силясь разглядеть лицо и окончательно убедиться в том, во что так безумно хотелось поверить. - Я думал, что ты умер... Навсегда... Ты был такой... неживой... они хотели тебя забрать. А потом я ничего не помню... Открываю глаза, а кругом темно и холодно... и никого нет. Долго никого не было. Голова болит... Ты не умрешь больше? - вдруг с мольбой и надеждой спросил ребенок, на коленях подползая на максимальную длину цепи, не обращая внимания, как металл оков до боли впился в ногу, подавшись вперед всем корпусом, чтобы хоть еще немного быть ближе. Но даже это не позволило бы ему дотянуться. - Пожалуйста, не умирай! Пожалуйста! Я не хочу без тебя! Мне страшно. Не бросай меня! Мамы нет... тебя тоже нет... я не хочу!
Он смотрел как больная собака, снизу вверх, готовый на все, что угодно, только бы не получить отказ.

НПС Дейкилор

После всего пережитого ребенок оказался на диво покладистым. Он не задавал никаких вопросов, охотно согласился лечь, перетащив свою кучу тряпья, лишь условно называемую постелью, как раз на максимальное расстояние, на которое его пускала цепь. Улегся на нее, свернувшись калачиком, как собака, но при этом расположившись так, чтобы не выпускать сокамерника из поля зрения ни на мгновение - так сильно мальчишка боялся его потерять и снова оказаться в одиночестве. Однако вот его обычная жизнерадостность на этот раз ему изменила. Несколько глотков чудодейственного отвара вывели его из критического состояния, но не придали сил, которых после нескольких дней голодания и без того измученному организму уже ни на что не хватало. Трудно было поверить, что этот же самый ребенок совсем недавно прыгал, бегал и даже пытался сопротивляться тварям, значительно превосходящим его по силам и размеру. Его клонило в сон, едва не граничащий с обмороком, но Дейкилор изо всех сил таращил глаза, чтобы все время видеть своего друга и намеревался, видимо, не спать больше никогда, но караулить, чтобы тот не исчез.
- Расскажи ты... - вяло попросил мальчишка, поудобнее устраиваясь на своей куче и звякнув цепью при движении. - Только что-нибудь теплое. И чтобы никто не умер. И чтобы светло. Расскажи, как мы с тобой гуляем у озера. И у нас много-много еды. Самой разной, очень вкусной... Ты что любишь больше всего? И чтобы мама с нами, ладно? А я не усну, я тебе обещаю. Я хочу такую историю...

Ночью пленников никто не беспокоил. В этой части Темной крепости вообще очень редко кто бы то ни было появлялся. Но утром 23 дня заключения в коридоре послышалось топанье и ругань, которые при желании можно было расслышать даже из-за закрытой двери. А потом с той стороны принялись отпирать замок. Дейкилор моментально метнулся в угол, куда не попадал слабый свет лампы, и как и в прошлый раз попытался укрыться под кучей тряпья. При этом он, правда, не учел того момента, что конец цепи, отчетливо видный на полу, безжалостно выдавал его безыскусный тайник.
Орков было двое - один с факелом и корзиной, другой с ведрами, уже наполненными едва ли до половины. Похоже, что пленники все же тут были не одни, потому пока добрались до них, харчей и воды заметно поубавилось. Орки открыли дверь, внимательно осмотрели камеру и только после этого вошли, остановившись в безопасности под лампой. Пока один из них снимал лампу, добавляя в нее горючее, второй достал из корзины две деревянных миски и закрутил головой в поисках второго пленника. Потом заметил цепь, удовлетворился, поставил посуду прямо на пол и черпаком плюхнул в каждую миску варева из ведра. Потом из той же корзины вытащил две большие кружки, тоже похожих на грубые миски, только поуже и повыше. Зачерпнул воды из второго ведра и тоже поставил их на пол. Оглянулся на товарища, а потом ногой пододвинул "обед" в сторону одного пленника, а потом второго. Не подходя слишком близко, но рассчитывая, что жрать захотят - дотянутся, их проблемы. Второй орк тоже закончил, и можно было уходить. Уже у самой двери, орки о чем-то поперепирались, потом раздающий провиант нехотя полез в корзину, вытащил оттуда два полузасохших, почти черных куска, только отдаленно напоминавших хлеб и метнул их в один и в другой угол, где были прикованы остроухие узники. Метатель он был никудышный, потому что оба раза не попал. Но на всякий случай оба орка поспешили камеру покинуть, громко на прощание хлопнув дверью.

НПС Дейкилор

Под приятную историю Дейкилору удалось заснуть и проспать некоторое время, пока голод и холод снова не разбудили его. После этого он промучился до того самого момента, как явились орки, от которых он предпочел спрятаться, и не вылазил из своего укрытия даже когда по запахам и звукам догадался, зачем они пришли. И только голос Тэльво заставил мальчишку наконец-то выбраться из-под сырого вонючего тряпья и тут же получить в свое безраздельное пользование дополнительную пайку арестантского хлеба. Эльфенок изголодался настолько, что на этот раз он не стал делать попыток поделиться, как его учила мать, он вообще ничего не стал выяснять, а тут же впился зубами в черный сухарь как будто это было величайшее лакомство на свете. Покончив с едой (гораздо быстрее, чем ему хотелось бы), Дейкилор припал к кружке с водой и принялся жадно пить, остановившись только тогда, когда содержимого осталось меньше половины. Только после этого он отставил кружку и бросил голодный взгляд на миску с варевом, однако сдержался, есть не стал, только перенес провиант ближе к стене в более безопасное, по его мнению, место. Там же поставил и кружку. И только тут его взгляд упал на второй кусок хлеба, который предназначался, собственно ему. Мальчишка поднял его и недоуменно покрутил в руке. Он не помнил, чтобы ценная еда тут валялась раньше. Так откуда она взялась здесь теперь? В поисках ответа эльфенок молчаливо уставился на сокамерника, полагая, что тот сам догадается, о чем идет речь. Но потом все же усомнился в способности того читать чужие мысли и спросил:
- Это тоже они принесли? Так много еды сразу?

Второй кусок черствого хлеба Дейкилор съел уже гораздо медленнее, чем первый. Отгрызал кусочек, держал во рту, пока сухарь не размягчался, и только после этого глотал. При этом он внимательно наблюдал за Тэльво, явно наслаждаясь тем, что они обедали вместе. Впервые после того, что произошло в камере наверху, на лицо мальчишки стала возвращаться улыбка. Он снова поверил. Поверил в то, что все будет хорошо теперь. И получал удовольствие уже хотя бы от того, что в настоящий момент все так и было. Не важно, что они оба сидели в грязной сырой камере в самом чреве Темной крепости. Не важно, что их будущее не было светлым и радостным. Эльфенок научился радоваться здесь и сейчас тем крохам, которые ему выпадали. И пока еще никому не удалось его от этого отучить.
- Теперь уже лучше! - с готовностью ответил Дейкилор на вопрос о своем самочувствии. И если даже это было не совсем так, его это не особенно беспокоило.

Через несколько часов за дверью опять раздались шаги, ругань, звяканье цепей. Дейкилор немного задремал, поэтому подскочил только тогда, когда загрохотал отпираемый замок. Спрятаться как следует он не успел, только зарылся в свою кучу и выглядывал из нее растерянно и испуганно. На этот раз пришедшие явно не собирались узников кормить. Да и так часто питание никому тут и не полагалось. Двое орков вошли сразу же, как только распахнули дверь. Посмотрев только предварительно, что в камере все в порядке и заключенные на своих местах. Один из вошедших нес в руках цепь. Такую же, какой был прикован Тэльво, то есть не обычную, грубой ковки, заклепываемую при помощи обычного молота. А тонкой работы с особенным запирающим механизмом и некоторой долей чар. Два других конвоира втащили в камеру нового соседа, на ходу выкручивая ему руки. Несмотря на то, что он был без кандалов, узник не сопротивлялся, а послушно позволял себя тащить, запинаясь за каждым шагом. Орки ловко защелкнули железо у него на лодыжке, после чего с силой толкнули эльфа так, что он не удержался на ногах и улетел к стене, к которой вела теперь его цепь. Прикован он был по ту же сторону камеры, что и Тэльво, но дотянуться друг до друга они бы тоже не смогли. Орки не задержались ни одного лишнего мгновения и дружно покинули помещение, уже традиционно хлопнув дверью. Новый пленник же не обращал внимания ни на их манипуляции, ни на то, что происходило с ним самим. Он только крутил головой, напряженно обшаривая глазами камеру. Дейкилор в своей куче тряпья не вызвал у него интереса или же эльф просто его еще не заметил А вот в лицо Тэльво он пытался вглядываться так, будто бы от этого зависела вся его жизнь, и даже больше. В какой-то момент Тень узнал его, и на лице мелькнуло выражение ужаса, сожаления, сочувствия и облегчения одновременно. Узник дождался пока темные твари уберутся, после чего попытался подняться на ноги, не сводя с принца нолдор глаз.
- Ты? - прошептал он довольно громко, не сомневаясь, что узнал верно. - Когда они меня поволокли, я уж подумал, что... - Тень не стал заканчивать свою фразу и тут же перевел тему разговора:
- Не думаю, что это прозвучит уместно в этих стенах, но рад тебя видеть. Только здесь... - Эльф оглянулся на мальчишку, не торопящегося вылезать из убежища, и передумал давать разъяснения. Он уселся на пол у стены, прямо там, где стоял, и машинально потер запястья, судя по следам только недавно освобожденные от оков.

Тень снова бросил быстрый взгляд на мальчишку, размышляя, что он тут делает, и можно ли при нем что бы то ни было говорить. Потом поколебался и все же ответил:
- Не знаю. Они не имеют обыкновения объяснять свои действия... - узник помолчал, усиленно глядя в одну точку на полу камеры, а потом продолжил:
- В тот день... ну когда мы с тобой встретились... меня уволокли в камеру и с тех пор больше не беспокоили. Я просто изнывал от неизвестности. И страха... - Тень говорил, глядя как будто бы куда-то внутрь своей души, пропуская куски, которые казались очевидными ему самому, ведь он думал, что собеседник видит то же, что и он сам - свою многолетнюю боль, горечь, страх и медленно умирающую в муках надежду. И сейчас он в очередной раз переживал все то, что без помощи Таларета и его злых чар рисовало узнику его собственное измученное воображение. То, чего он боялся больше всего на свете.
- Никогда... - хриплым голосом прошептал Тень, но так, что было довольно хорошо слышно. - Никогда не увидеть его тут... Я не смею на это надеяться... Я ни на что не смею надеяться уже, но я бы все отдал, только чтобы не увидеть его страданий и смерти. Это... невыносимо... я не выдержу...
Внезапно эльф вспомнил, что находится в камере не один и, вздрогнув, замолчал. Он не хотел жаловаться. Не хотел пугать неизвестного ему ребенка, само присутствие которого в этом каземате было ужасным и кощунственным.
- А ты как? - перевел тему Тень, окинув Тэльво внимательным взглядом и пытаясь заметить то, что не будет сказано в словах. Внешний вид был относительно удовлетворительным, но узник давно уже перестал верить первому впечатлению. - Как ты попал СЮДА? - осторожно спросил он, все-таки, старательно выделяя последнее слово. Или рыжий знакомец просто не понимает еще, где оказался? И что значили эти тонкие цепочки он тоже не догадывался?
Как бы в продолжение своих невысказанных мыслей Тень покрутил в пальцах цепочку, которая соединяла его ногу со стеной. Было отчетливо видно, что обычные грубые широкие кандалы с него сняли совсем недавно, а носил он их настолько давно, что следы остались теперь уже наверное намертво.
Дейкилор все это время не спешил вылезать из своего убежища и не произносил ни слова. Он бы с удовольствием юркнул в самое безопасное в мире место - за спину к своему рыжему другу, но теперь его туда не пускала огромная цепь. Потому мальчишке оставались для укрытия только вонючие тряпки.

Рассказ старого знакомого Тень слушал очень внимательно, не перебивая, время от времени бросая короткие взгляды на мальчишку, который из кучи тряпья выбрался, но сидел молча и тоже, казалось, прислушивался к разговору. Впрочем, узник был уверен, что заморской речи ребенок знать не должен, ибо по его внешнему виду выходило, что он тут был гораздо больше, чем те несколько недель, о которых говорит Тэльво. Услышанное Тень комментировать никак не стал, просто принял к сведению. Видимо, считал, что сочувствие будет лишним и неуместным, а ничего иного сказать не было. Тем, что на самом деле приходило ему в голову, он с более молодыми сокамерниками делиться явно не спешил. Когда рыжий пленник задал свой прямой вопрос, Тень немного подумал, но потом все же решил разъяснить.
- Ты же видел сюда дорогу... - коротко осведомился он, хотя прозвучало это не как вопрос, а как утверждение. - Это один из нижних ярусов. Обычно здесь не бывает даже света - сплошная непроглядная тьма. Сюда бросают затем, чтобы забыть о тебе. На неделю, на месяц или на год. Еду приносят и бросают как волколакам, а могут и вовсе не приносить. И тогда воду приходится слизывать со стен, благо они тут сырые и склизкие... А от голода начинаются галлюцинации...
- Я так и делал! - вдруг вставил свое слово Дейкилор, до этого никак не обращавший на себя внимания. - Слизывал со стен! Языком... очень пить хотелось!
Тень вздрогнул от неожиданности. Мальчишка говорил на синдарине, естественно, но то, насколько его реплики попадали в общий разговор, явно свидетельствовало о том, что он понимал и два других языка, которыми пользовались его собеседники.
- Ты понимаешь? - потрясенно уточнил узник. - Все, что мы говорим? Но как?!
- Он научил меня! - похвастался эльфенок, поднимаясь на ноги и глядя на сидящего собеседника сверху. - А я его! Я не все понимаю. Ты говоришь сложно, но я стараюсь.
На самом деле, понимал Дейкилор, конечно, далеко не все. И дело было не только, да и не столько в языковом барьере, который в стенах тюрьмы был успешно преодолен товарищами по несчастью. К счастью для него, мальчишка пока еще не мог осмыслить всех тех вещей, о которых шла речь, улавливая только знакомое или привычное.
- А кто такие волколаки, и что они едят? - тут же воспользовался возможностью расширить свой кругозор Дейкилор. Его любознательность была пока неубиваема ничем.
Тень все еще не верил в лингвистический феномен, задумчиво рассматривая юного узника, потому чуть было на вопрос не ответил: "Эльфов, конечно!". Несмотря на то, что ответ практически отразился на его лице крупными рунами, он не посчитал возможным подобные шутки в присутствии ребенка, пусть и немало уже пережившего. А возможно, именно по этой причине.
- Волколаки - это твари, похожие на ужасных волков. А едят... ну, многое они едят... что дают...
Тень рассеянно взглянул на мальчишку, посмотрел на его тощую ножонку, уже рассаженную огромным железным кандальным обручем. Кандалы были рассчитаны на взрослого, потому для ребенка обруч был слишком велик.
- Ты ногу оберни тряпкой, будет не так больно, если не раздирать до мяса... А еще лучше... ну-ка сядь!
Дейкилор посмотрел почему-то на Тэльво, но послушно опустился на пол, где стоял.
- Вытяни-ка ногу! - велел Тень, наглядно демонстрируя, как это нужно было сделать. - Вот так! Молодец! Еще! Тяни носок, тяни! А теперь осторожно попробуй его снять... Еще! Давай, не бойся! Тяни носок!
Мальчишка пыхтел, сопел, морщился от боли, но старательно исполнял все указания до тех пор, пока ему не удалось вытянуть ногу из кандального обруча. В первое мгновение Дейкилор еще не верил своему счастью и свободе, а потом подскочил на ноги и кинулся... к Тэльво на шею. Обнимался он так, будто не виделись они целый год. Тень с нескрываемым страданием на лице наблюдал за этой бурной сценой, но ничего не сказал.
- Не забудь прятаться, если заявятся орки, - напомнил наконец он мальчишке. - Узнают - закуют так, что мало тебе не покажется. Иди сюда, я посмотрю, что у тебя с ногой и почему кость так опухла, сломал что ли? Иди, не бойся, я тебя не съем.
Дейкилор на этот раз не торопился выполнять указание, а проще говоря, просто не хотел покидать своего друга, с которым чувствовал себя в полной безопасности.
- Видишь, - тем временем продолжил Тень, глядя на Тэльво и как бы игнорируя неповиновение мальчишки. - Его они заковали в обычные кандалы. Такие забиваются молотом намертво. Потому что сидеть тут можно долго и охраны в коридоре нет. Потому заковывать надо надежно и надолго. А теперь посмотри на наши так называемые оковы. Авторская работа. По-моему, еще и зачарованы, без ключа не снимешь никаким способом и не порвешь ничем. Редкая тут вещь. Используется только теми, кому позволено. И в тех случаях, когда пленник может скоро и внезапно понадобиться, чтобы не возиться с обычной клепкой... Ну понадобиться мы им можем только с одной целью... - мрачно заметил узник, красноречиво не желая распространяться. - А вот зачем в таком случае нас надо было волочь такую даль, ума не приложу... Что-то они затеяли непростое, видимо... - Он вздохнул и снова обратился к мальчишке:
- Ну иди сюда! Иди, ничего я тебе не сделаю, только посмотрю!

- Ну, его для того к тебе и подсадили, чтобы ты... общался, - мрачно заметил Тень. - Находчивые, однако... И проверили насколько быстро можно начать понимать один язык зная только другой, и заставили тебя осваивать синдарин не только помимо твоего желания, но готов поспорить, что ты даже не задумался об этом ни разу... Неужели он правда надеялся, что ты согласишься? - задумчиво произнес он. - И что заставило его так думать?

После того, как Тэльво упомянул о своем "знакомстве" с волколаками, Тень поднял на него быстрый взгляд, как будто бы одновременно хотел поинтересоваться об обстоятельствах оного знакомства и предостеречь собеседника от изложения подробностей. К счастью, у Дейкилора не хватило ума ни о чем спросить, тем более, что новый узник уже отвлек его на операцию по избавлению от оков. Если бы для них всех это было так просто сделать! И если бы эльфенку обретенная свобода хоть что-то могла дать, кроме радости обнять своего друга и хоть ненадолго спрятаться за его спиной...

- А ты не пытайся понять, - посоветовал Тень, доброжелательно глядя на собеседника. - Тебе это ничем не поможет, потому что ты никогда не будешь мыслить как они, а потому все равно не сможешь предугадывать их действия и намерения. А главное, ты никогда не поймешь их мотивов. Кроме того, они на то и рассчитывают, что ты будешь сидеть, маяться в неизвестности и бояться, выдумывая разные варианты и пытаясь к ним будто бы приготовиться. А на самом деле потом это никогда не помогает, только изматывает душу и играет им на руку. Другим советовать легче... - усмехнулся пленник и замолчал, потому что под давлением Тэльво мальчишка решился и осторожно приблизился к незнакомому жуткому на вид новому сокамернику. Тень быстро пробежался пальцами по ноге ребенка, тот вздрогнул, когда ему стало больно, и возможно, бросился в сторону бы, если бы тюремный целитель не успел второй рукой ловко придержать ребенка на месте, улыбнуться ему и подбодрить, весело подмигнув слегка обезображенным левым глазом:
- Ничего страшного, сильный ушиб, перелома нет. Он почти не хромает. Болит нога? - участливо обратился он к Дейкилору, даже тон сменив немного на более благожелательный, словно незнакомый мальчишка был его родным сыном или внуком. - А хочешь, я сделаю, чтобы не болела? Иди ко мне!
Тень потянул мальчишку к себе, и тот неожиданно не стал сопротивляться, а дал усадить себя на колени к незнакомцу. Эльф обнял ребенка и начал медленно покачиваться, что-то тихо бормоча. Длилось это недолго, потому что очень быстро Дейкилор помимо своей воли закрыл глаза и крепко уснул. Тень перестал качаться, продолжая прижимать к себе спящего ребенка и виновато сказал:
- Ни на что серьезное у меня уже давно нет сил. Они убили во мне все почти... Но перелома и правда нет, а в таком сне у него нет ни голода, ни боли. - он помолчал, потом внимательно поглядел на Тэльво. - Вы успели друг к другу привязаться... Это заметно. И это плохо. потому что это заметно не только мне.
Он не стал развивать эту мысль дальше, а еще немного помолчал.
- Впрочем, плохо здесь все, поэтому стоит ли беспокоиться, что станет хуже... Эталдет - хитроумная, упрямая и жестокая тварь, добивающаяся своего, совершенно не взирая на способы и средства. И на цену тоже. Платит-то обычно не он... - Тень снова усмехнулся, но на этот раз горько и недобро. - Я тебя не пугаю. И, к сожалению, я ничем не могу тебе помочь, потому что чужой опыт никому не помогает. Все придется испытать на своей шкуре. Просто я понимаю, насколько для тебя все это кажется не просто диким, а нереальным, невозможным, недопустимым... Некоторые лишаются рассудка, так и не приняв эту жуткую действительность за единственную реальность. Но это не так просто сделать, как кажется. Когда мы живем там, в той прежней жизни, мы не задумываемся даже над тем, насколько эльфы выносливы и сильны. И как эти качества могут оборачиваться против нас в некоторых ситуациях...
Пленник еще помолчал, осторожно погладив спящего ребенка по голове.
- Вот тебе предлагали его смерть... Это могло быть правдой, могло быть жестким обманом, но ты в любом случае отказался, а он живет, спит, дышит, улыбается, несмотря ни на что... Милосерднее было бы пожелать ему смерти, наверное, я много раз желал ее себе... Но милосерднее ли? Знаешь, только здесь начинаешь понимать, что нет однозначных решений и правил, подходящих на все случаи жизни. Каждый раз приходится заново делать выбор между светом и тьмой. Каждый раз. И слушать при этом можно только свою душу, которая не солжет. Разум может обмануться, сердце запутаться, и только то, что отличает нас от этих не предаст, если мы сами от него не отвернемся... Тяжелая правда, к которой я шел долгие годы. И которая сгинет тут вместе со мной... со всеми нами. Не слушай меня, - усмехнулся Тень, - я уже говорил тебе об этом. Долгое одиночество делает болтливым, а самое умное в этих местах - молчать. Хотя сомневаюсь, чтобы эти камеры тщательно прослушивались.

- Наверное, это и есть искажение, - задумчиво заметил Тень, - придавать иной смысл знакомым словам, выворачивать все наизнанку, они ведь так и делают. И поэтому нам никогда не понять друг друга. И никогда не найти общего языка. То есть, поговорить-то с ними можно, если желание возникнет, конечно... - криво усмехнулся узник, - Только они все равно поймут свое, а ты - свое. Как объяснить слепому красоту окружающего мира?! Они играют на наших чувствах, не имея даже малейшего представления о том, что это такое. Бьют наугад. Попадают, конечно, но это ведь, не их заслуга? Не их доблесть, что мать любит своего ребенка и готова ради спасения его дать порезать себя на куски. Они просто пользуются этим, цинично и жестоко. Но никогда не смогут постичь самой сути этого чувства. Они оттого и бесятся, и злобствуют, и измышляют все новые и новые кровавые ужасы, что до отчаяния не могут понять простых и очевидных каждому из нас вещей. Создатель дал нам разум и волю. И никто не вправе ее ограничивать. Нельзя просто взять и делать все, что тебе захочется, не думая при этом о других. Нельзя и все тут. Это же так элементарно. И так для них недостижимо. Для них - великих, непобедимых, могучих. Каково это, понимаешь? Вот они и уничтожают все и всех, чтобы не чувствовать себя непоправимо ущербными. Думаешь, они нас убеждают, что они сильнее? Они себя тщатся убедить, а у них не выходит, снова и снова...

- Был когда-то целителем... - грустно улыбнулся Тень, и было видно, что когда-то потерянные силы были для него болью, теперь же он давно привык, смирился и испытывал лишь сожаление от того, что не мог помогать другим, н оне больше. - Теперь у меня хватает сил только на это, да и то не всегда. Надломилось что-то внутри...

- Я понимаю, - неожиданно улыбнулся пленник, - ты не мог поступить иначе. И, может быть, в его короткой и тяжелой жизни ты останешься самым ярким и светлым пятном. И кто знает, может быть, то, чем вам придется за это заплатить, стоит этого света, озарившего ваши души? Они хотели сделать тебе больнее, ослабить и запугать. Почему мне кажется, что результат-то вышел прямо противоположный, а?

Тень тоже внимательно и долго смотрел на собеседника, переваривая неожиданно полученную благодарность.
- Это тебе спасибо. Теперь я, кажется, могу себе представить, каким он был здесь... И мне уже не так страшно...

Пришли за ним ближе к ночи. Опытный узник не только безошибочно определял время суток без вообще каких бы то ни было внешних признаков - только по внутреннему ощущению. Но и успел шепнуть товарищам на прощание, что еду приносят только днем, если приносят вообще. А вот работать Эталдет и его подручные крайне любят почему-то по ночам. Выспавшийся к тому времени Дейкилор успешно прятался в своем углу. Орки ввалились, отцепили Тень и молча вытолкали его из камеры, уверенно награждая по дороге пинками и тычками, делая при этом вид, что других пленников вообще в природе не существует.
Когда дверь за ними захлопнулась, мальчишка стрелой бросился к Тэльво.
- Он... вернется? - жалобно почти прошептал ребенок и в его глазах отчетливо читалось, что он знает, куда сокамерника сейчас увели. - Он... добрый. Он мне нравится...

- Он такой же, как и ты - доверчивый и прямой, - улыбнувшись ответил Тень. – И в то же время упрямый и принципиальный, когда дело касается важных вопросов. Я боялся увидеть его сломленным и уничтоженным. А теперь понимаю, что я недостаточно высоко оценил его, ослепленный своей любовью и страданием. Я могу увидеть его мертвым, замученным, но сломленным – никогда. Мне будет больно, тяжело, невыносимо, но никогда не будет стыдно и горько. Твои близкие могут потерять тебя, но ты не предашь ни их, ни, что более важно, себя. Я в это верю. Нет, - перебил сам себя Тень, - я это знаю.

Вернулся Тень в камеру только ближе к утру (24 день). Орки также молчаливо втащили его, приковали и бросили на пол как мешок с трухой. Узник совершенно никак не отреагировал на это и некоторое время продолжал лежать в той же позе, совершенно не шевелясь, даже после того, как дверь за темными тварями как всегда с грохотом захлопнулась. Дейкилор сидел, не дыша, в своей куче тряпья и вылезать отчего-то боялся. По внешнему виду пленника трудно было определить, что именно с ним произошло, потому что никаких видимых следов, кроме тех, что уже были до этого, не было. Однако то, что эту ночь он провел не самым лучшим для себя образом, было очевидно.

***

Эталдету неимоверным усилием воли удалось спасти Найденыша от жестокой расправы, и заплатить за это пришлось, как обычно водилось, совершенно другому несчастному. Однако прошел день, затем другой, а темного все еще не отпустило. Именно поэтому он и не рискнул лично навещать так разозлившего его остроухого, а поручил своему подчиненному не только убедиться в том, что паршивый узник не собирается отдать концы и пуститься в счастливое путешествие в Чертоги Мандоса или куда они там все направляются после смерти, а также и проследить за тем, чтобы Найденыша убрали с его глаз как можно дальше, избавив от соблазна все же пойти к нему и поквитаться за все хорошее и доброе, что между ними произошло. Правда надо сказать, что даже в таком состоянии Эталдет не утратил склонности к своим экспериментам, ибо перевести пленника он приказал не куда попало, а именно в ту дальнюю камеру в нижнем ярусе, куда он приказал утащить ненужного себе более мальчишку, с которым эта рыжая тварь успела сдружиться, себе, конечно же, во вред.
Впрочем, ничего не помогло. Как ни старался, темный снова и снова возвращался мыслями к Найденышу, прокручивал в уме тот или иной их разговор и пытался понять в чем была его ошибка. Пытался и не мог. Искал и не находил, и ускользающий от него ответ становился уже не просто желанным – он превращался в манию, навязчивую идею, которая держала железной хваткой и не отпускала ни на мгновение. И тут Эталдет вспомнил про безымянного узника, который провел в Ангбанде уже столько, что мог считаться редким старожилом, потому что большинство пленных не оставалось тут так долго, попадая или в каменоломни, или прямиком в могилу. Решив действовать иначе, темный майа приказал подсадить Безымянного в камеру к Найденышу, а вечером приказал привести узника к себе на допрос.
Удобно расположившись в своей пыточной в кресле, принесенном из его же кабинета, Эталдет встречал выбранную жертву во всеоружии – то есть с палачом наготове, пылающим очагом и полным набором необходимых подручных средств. Тень окинул камеру быстрым взглядом еще с порога, после чего стоял, а точнее висел в лапах притащивших его орков, безразлично уставившись в пол. А что, собственно, нового он может тут увидеть?! Едва ли даже у самого шефа всех пыточных Ангбанда было чем его удивить. И все же на этот раз Эталдету это удалось.
Вначале темный молча разглядывал приведенного узника. Безымянный… Конечно же, перед уходом в лагерь нолдор Таларет не только назвал начальнику имя упрямого заключенного, но и вкратце поведал всю его историю. И все же… Тень был одним из немногих, так и не назвавших своего имени после не просто многодневных – многомесячных пыток. Ни о каком уважении со стороны мучителей, естественно, речи и не шло, однако интерес сей факт вызывал. И только случайная встреча с мастером иллюзий и кошмаров пролила свет на это темное дело.
Достаточно потянув время и изучив пленника с ног до головы, хотя как минимум половина его увечий была исключительно личной заслугой темного, Эталдет заговорил, и его слова были настолько необычными, что Тень даже поднял на него глаза, чтобы убедиться, что тот не шутит. Если даже майа и шутил, то делал это весьма оригинально – без тени улыбки не только на лице, но даже и в глазах. Зато там было то, чего никогда не было раньше – надежда. Искренняя, личная надежда, желание получить нечто жизненно важное, причем для себя, а не для общего дела, не просто поглумиться, не выполнить приказ, а именно глотнуть воды в жаркий день или получить кусок хлеба после долгих недель голодания. Почти просьба, укрытая глубоко в глазах, спрятанная даже от самого палача, но отчетливо видная его умудренной годами и горьким опытом жертве.

***

Наконец, Тень как будто бы пришел в себя и начал воспринимать окружающую действительность, потому что он зашевелился, пытаясь подняться с сырого грязного пола. И Дейкилор неожиданно подорвался и бросился ему помогать, преодолев свой страх и осторожность. Узник сел, наконец, прислонившись спиной к стене, а мальчишка метнулся и услужливо протянул ему собственную кружку с остатками воды. Тень посмотрел на него долгим взглядом, то ли не узнавая, то ли наоборот, вылавливая из памяти его образ, потом сделал небольшой глоток и вернул посуду назад, после чего ребенок с чистой совестью допил все остальное, не спуская с сокамерника глаз. Он явно и хотел, и боялся узнать, что случилось, не в силах догадаться самостоятельно, но не предполагая ничего приятного и радостного.
Тень медленно повернул голову в сторону Тэльво и вдруг неожиданно улыбнулся ему.
- Ты знаешь, он спрашивал меня о тебе… - глухо поведал он, и улыбка совсем не вязалась ни со словами, ни с интонациями голоса. – Ты был прав: ему настолько приспичило узнать, почему ты отказался от такого выгодного предложения, что он просто усидеть на месте был не в состоянии… Никогда не видел его таким… неуравновешенным. – Пленник усмехнулся и подтянул к себе колени, чтобы было удобнее сидеть. – В ярости видел, приходилось, не повезло… с ледяным спокойствием и руками по локоть в крови – видел, а таким… Он не допрашивал, он просил, сам того не осознавая… Как нерадивый ученик…
Я мог бы отомстить ему за все и промолчать… Я даже собирался так поступить, и мне вовсе не было его жалко, хотя да, он был… жалок! Я знал, что он не поймет, он и не понял… И тебе это ничем не могло бы уже повредить, я думаю… Отказ в любом случае это отказ. Но он… - Тень запнулся и заговорил дальше как-то слегка виновато. – Он пообещал мне сказать правду. Скажешь, что темным нельзя верить? Конечно, нельзя! Я и не поверил. Сначала не поверил и подумал, что просто расскажу ему, отвечу на его вопросы… Я не боялся пыток, которыми он грозил, хотя я очень, очень устал от них. Я просто в тот момент наслаждался тем, что объяснял темному прописные истины, понятные даже младенцу, а он все никак не мог их постичь, хотя, должен сказать, старался изо всех сил… Даже не ударил ни разу…
Под конец мне даже показалось, что кое-что он для себя уяснил, потому что в какой-то момент в его лице мелькнуло некоторое понимание и даже удовлетворение. Но вот что именно и насколько верно, как ты понимаешь, я уточнять не стал: хоть мне и позволили сесть на табурет, палач все время продолжал стоять за спиной, и мне не очень хотелось продолжить с ним близкое знакомство.
А потом… - Тень снова замолчал, собираясь с силами для решающего броска. – Потом он сказал, что независимо ни от чего выполнит свое обещание и расскажет мне про Илгона. Он сказал, что Эредлин… Таларет – поправился он тут же, - конечно же, будет в бешенстве, когда узнает, потому что начальник лишил его такого знатного развлечения, но он все же скажет, потому что ему так хочется. – Узник посмотрел на Тэльво долгим взглядом, полным страдания, но в его глазах давно уже не было слез. – Он сказал, что Илгон был в крепости, был, когда Эредлин обманом заманил его сюда. Это было тогда, когда он и пропал… Эта тварь пыталась заставить его служить им, а потом ломала всеми доступными средствами… Но с тех пор прошло уже много лет, а однажды… Илгона нет больше… он умер… давно уже умер.
Тень рассказывал все так, как будто бы его это уже не касалось, и в то же время словно проживал заново каждое слово, которое по-прежнему больно ранило его.
- Скажешь, что он намеренно обманул меня? – горько усмехнулся эльф. – Я бы тоже так сказал, но дело в том, что я знаю, что на этот раз он сказал правду. Они высокомерно считают, что они изучают нас, мнят себя специалистами, однако забывают, что процесс этот всегда взаимный и общение – клинок обоюдоострый, с какой стороны ни возьмись… Они изучают нас, а мы – их, пусть и помимо собственной воли. Я знаю, когда он лжет. И вижу, что он сказал мне правду. Я видел это в его глазах… Он не такой искусный лжец, как сам думает. Он хотел бы. Хотел посеять сомнение, заставить меня гадать и мучиться, но он не учел одного: за эти годы я изучил их гораздо лучше, чем они меня… Моего мальчика больше нет в живых, и я не знаю, радоваться мне этому или огорчаться, - добавил Тень и неожиданно уткнул лицо в колени и горько и беззвучно заплакал, сотрясаясь всем телом.
Дейкилор, разобравший не все из этой скомканной исповеди, а понявший и того меньше, бросил кружку и кинулся к Тэльво за спасением, ведь если такой взрослый, умный и добрый эльф плачет, значит происходит что-то очень, ну очень нехорошее и страшное.

Отредактировано Эталдет (2015-09-23 16:54:42)

- Никогда нельзя с точностью угадать, что у них на уме, - с сожалением в голосе ответил Тень на вопрос собеседника. - Может и понял. А может и опять вывернул все наизнанку, не услышав ничего из моих слов... Одно могу сказать точно, и оно тебя не порадует: в покое они тебя все равно не оставят. Даже и не надейся на это. Может быть, дадут небольшую передышку, если отвлекутся на что-то более интересное сейчас. Но потом обязательно вспомнят... - Узник помолчал, покачал головой и закончил. - Я не хочу тебя пугать, но не желаю также, чтобы ты тешил себя иллюзиями, которым не суждено сбыться. Он сделал тебе поистине королевское предложение, - эльф усмехнулся так, будто бы хотел вложить в эту усмешку все презрение, которое только испытывал к своему мучителю. - Обычно они менее щедры на обещания... Точнее, обещают-то многое, но совсем иного характера... Если он потеряет к тебе личный интерес, он может передать дело своим подручным. Или же решит позадавать какие-нибудь вопросы, на которые им срочно потребуются ответы. Или... - Тень запнулся на полуслове, явно сожалея, что начал, и не желая договаривать фразу до конца, но зато выразительно посмотрел на мальчишку, который опасливо прислушивался к его словам, хоть и не понимал большей частью, о чем именно идет речь. - Лучше не думать об этом. Ни к чему...

***

Рассказ о гибели Илгона измучил пленника окончательно, и выплакавшись он долго и молча сидел все в той же позе, прислонившись спиной к мокрой холодной стене, но даже этого, казалось, не замечал. Тень вообще ни на что и ни на кого не реагировал. Как будто бы пока он не произнес вслух страшные слова, они еще не были реальностью. А теперь горе потери, последней потери, поглотило его с головой, и обессиленный узник даже не пытался ему сопротивляться больше.
Не отреагировал он и на появление орков, которые появились со своими ведрами - принесли обед. Те полностью повторили уже виденный узниками ритуал: один из них обновлял светильник, второй раздавал обед и воду. Сначала он подтолкнул ногой миску и кружку в сторону нового обитателя камеры. А когда тот не пошевелился и даже не посмотрел на него, орк что-то рявкнул своему товарищу, который нехотя сделал несколько шагов в сторону Тени и грубо пихнул его ногой. Тот не издал ни звука, но голову на мучителя поднял. И выражение лица у него было настолько безразличное, что испугало бы кого угодно. У охранника однако нервы были крепкие. Или ему было совершенно плевать на выражение лиц заключенных - главное, чтобы живы были. Поэтому больше напрягаться орк не стал, а вернулся к товарищу, намереваясь ему помочь и побыстрее закончить уже с этим не особо интересным и приятным делом.
Пока они занимались Тенью, Дейкилор метнулся из своей кучи и выставил на пол свою пустую кружку и миску. Причем поставил их точно на то самое место, откуда вчера забирал. И как только запомнил?! При этом мальчишка передвигался на четвереньках и чуть не выдал того, что ему удалось избавиться от оков. Поняв это, он быстро юркнул обратно в свою кучу, и орки, кажется, ничего не заметили. Они плюхнули в подставленную миску похлебки, зачерпнули воды из полупустого уже ведра и выжидательно уставились теперь на третьего пленника. Подходить и пинать его они, конечно, же остерегались: о нем ходили легенды, да и был он еще в слишком хорошей форме, чтобы не рассчитывать получить сдачи. Однако пустой посуды они нигде не видели, а это был уже форменный непорядок.

- Не знаю, - горько усмехнулся Тень. - Тут ведь вопрос не в том, что ты сделал не так. А каким образом он все это интерпретировал. Они же мастера все ставить с ног на голову... Не беспокойся, - торопливо добавил эльф, догадавшись, о чем на самом деле думает собеседник. - Не вини себя, не надо! Ты вовсе не обязан соответствовать тому кривому образу, который он для тебя придумал. И вовсе таким не являешься. Они могут нас уничтожить, но не в силах заставить измениться по их образу и подобию, пока мы сами этого не захотим. А это уже зависит только от нас самих, разве нет?

***

Рыжий пленник оказался вовсе не таким, как про него рассказывали. А вполне себе даже тихим и покладистым. за что и получил порцию похлебки даже слегка большую, чем полагалось - орк зачерпнул и плюхнул в миску от души. И воды налил почти до краев. На прощание стражники бросили узникам по куску неестественно черного черствого хлеба и с чувством выполненного долга удалились.
Едва за ними закрылась дверь, Дейкилор не выдержал и набросился на еду. Тень же в свою очередь не только не сдвинулся с места, но даже и не пошевелился. Сделав несколько быстрых глотков и выловив из миски плавающие там куски неопределенного происхождения, мальчишка утолил острый голод и тут как раз и заметил, что сосед в углу к еде и не притронулся. Полагая, что ему просто не дотянуться с того места, где он сидел, эльфенок не без сожаления прервал свое приятное занятие и метнулся к Тени, пододвинув к нему кружку и миску. И даже сухой хлеб положил около него. Узник посмотрел на него, но ничего не сказал и не пошевелился. Впрочем, запас душевной щедрости был на этот раз исчерпан, и Дейкилор вернулся к еде, торопливо доедая похлебку, пока она совсем не закончилась.
Видя, что Тень по-прежнему не двинул и пальцем, мальчишка метнулся к Тельво и негромко спросил:
- Что они с ним сделали? Почему он не ест? Это очень плохо, да?
Было видно, что он изо всех сил пытается придумать происходящему какое-то положительное объяснение, но к сожалению, ничего у него не выходило. И, наконец, сдавшись, эльфенок уставился на Тэльво грустными просящими глазами, как будто ждал, что тот сейчас в один миг сделает мир прекрасным и замечательным.
- Ты научился правильно ставить посуду! - вдруг совершенно невпопад заявил он, найдя в окружающем мире столь желанный лучик света. - Это очень хорошо!
И ребенок совершенно неуместно и неожиданно улыбнулся.

Поев, мальчишка ожидаемо повеселел. Хотя и вел себя очень тихо: Тень производил на него гнетущее впечатление. Узник так и не притронулся к еде, только сделал несколько глотков из деревянной кружки, да и то, скорее чисто механически, не вполне осознавая. что он делает и просто утоляя жажду, которую он даже не осознавал. Эльф долго и напряженно молчал, вообще никак не реагируя на своих соседей, как будто бы находился в камере совершенно один. Потом Тень неожиданно поднял на Тэльво глаза, и было видно, как за несколько часов почернело его лицо, как горе сделало то, чего не могли добиться многодневными пытками. И без того тонкие скулы заострились, а взгляд стал совершенно безжизненным. В нем не было теперь ни боли, ни отчаяния, ни страха - ничего. Как будто бы изнутри смотрела на собеседника пустота.
- Я... слышал... - глухо и хрипло заговорил Тень, и оттого, что он долго молчал перед этим, его голос зазвучал тем более резко и непривычно. - Будто бы после смерти эльдар отправляются далеко отсюда... Они тут... эти... утверждают, что имеют власть над нами даже потом... но я не верю... ты... у вас... что говорят об этом? - Неожиданно в голосе зазвучала надежда, безумная, но настолько острая, что эльф даже качнулся в сторону собеседника, будто бы это могло приблизить желаемый ответ.

- Намо... - повторил Тень имя, в его устах звучавшее как заклинание или величайшая в мире ценность, вызывавшая трепет, благоговение и... надежду. На мгновение на лице его мелькнуло некое подобие улыбки, но он тут же спохватился и обеспокоенно уточнил:
- А он... туда... в Чертоги... туда берут всех? Всех эльдар после смерти? Без исключения? Илгон... он найдет там своих родителей? Они будут вместе? Я никогда не думал об этом раньше... Мне казалось, что смерть отнимает. Тут я научился думать, что она избавляет, что она является единственным выходом из этих стен... я даже не знаю, куда именно, но подальше отсюда. А Чертоги... что это такое? Ему... ему будет там хорошо? Он так любил этот мир и должен был уйти из него такой страшной смертью... Теперь его уже нет здесь... Его здесь нет, но там, где он есть, он сможет наконец найти утешение и... и прощение за свои ошибки? Хотя это я, я не должен был его отпускать! Я виноват во всем, что случилось с нами обоими, и по крайней мере, я вполне заслужил все это! Если бы я знал!
Узник замолчал, и было видно, что этой своей вины он себе не простит никогда. Не смог. Не спас. Не уберег. Не увидел, не распознал, не остановил. Сколько долгих лет все эти "не" терзали его душу гораздо сильнее, чем могли позволить себе его мучители! Для него Илгон по-прежнему оставался ребенком, битву за которого с Таларетом он самым ужасным образом проиграл.