Мастерская всегда была для Феанаро его местом. Местом его поражений. Местом его побед. Местом, где он больше, чем где бы то ни было чувствовал себя в своей тарелке. Где он мог повелевать миром, и делал это, добиваясь точного воплощения своих дерзких замыслов, создавая то, о чем другие и помыслить не смели. Мастерская была его верным другом, близким, проверенным, который никогда не подводил и всегда оказывался кстати.
Сегодня было иначе. Мастер не знал. сколько времени он тут провел, но до сих пор не притронулся еще ни к чему в этой комнате. Ни к чему, хотя в глубине души ему хотелось рвать и метать. Схватить стул и разнести все в пух и прах, чтобы все разлетелось на мелкие кусочки. Феанаро знал, что не сделает этого, старый друг был ему еще слишком дорог, чтобы отказаться от него. Но впервые тот отказал ему в успокоении.
А нервничать было с чего. Идя по улице Тириона Феанаро неожиданно заметил своего сына, старшего. Эта встреча могла бы стать приятной и радостной, если бы... Если бы Нельо не выходил из дома... Разумеется, Феанаро было известно о том, что старший его сын общается с отпрыском Нолофинвэ и делает это уже давно. Только вот раньше это почему-то не бесило так, как теперь. К счастью, Нельо его не заметил, а сам нолдо едва удержался от того, чтобы не устроить сыну скандал прямо сейчас, не медля ни мгновения. Однако он понимал, что все это будет прекрасно видно из окон приснопамятного дома, а делать такой подарок ЭТИМ он не собирался. Ну уж нет! Их СЕМЕЙНЫЕ дела касаются только семьи и никого более. Особенно тех, кто настырно пытается влезть в эту самую семью. А вот не выйдет! Никогда вам не стать ровней, как ни старайтесь! Никогда!
В общем, к тому моменту, когда дверь распахнулась, Феанаро уже достаточно хорошо себя накрутил, если считать, что той ярости, которую он испытал там на улице, ему было мало. Он стоял к двери спиной, когда она открылась, но понял, что пришел старший даже раньше, чем раздался его голос. "И зачем он все-таки пришел. Не надо было.. Не сейчас..." - пронеслось в голове, но тут же было смыто потоком пока еще сдерживаемой злости.
Мастер любил своих детей. Каждого в отдельности и всех вместе. Но пожалуй, так же. как остальные свои творенья. С той лишь разницей, что творения рук создавались раз и навсегда, дети е требовали постоянного внимания и доработки. Это немного раздражало, но принималось как часть производственного процесса.
Даже со спины можно было заметить, как он раздражен. Феанаро не спешил поворачиваться, для виду перекладывая с места на место первые попавшиеся детали.
- Входи, Нельо, раз пришел. - прозвучал его негромкий голос. Эльда очень старался говорит спокойно. Просто чересчур старался. - И дверь закрой за собой.

Феанаро очень хотелось сорваться и наорать. Высказать все то, что накопилось, извергнуть это из себя, чтобы стало легче и перестало душить... Он бы так и сделал, будь на месте сына кто-то другой. На других было наплевать. Ну или почти наплевать. А детей следовало еще и воспитывать. Особенно теперь, в непростой ситуации, которая возникла в последнее время. Поэтому нолдо заставил себя сдержаться, загоняя гнев внутрь, и только после этого позволил себе развернуться. Улыбки на лице не было, но и гримасу ярости удалось с него убрать. Лицо было холодно-недовольным, даже слегка обиженным, оскорбленным до глубины души, и только потом все это слегка заполировано возмущением.
- Случилось? - откровенно притворно удивился Феанаро, проходя по мастерской и останавливаясь как раз у двери, опираясь о косяк спиной. - Мне показалось, что это ты хочешь мне рассказать, что случилось. - Голос был спокойным, но подавленное раздражение чувствовалось. - Может быть поведаешь мне, где ты был сегодня? Весьма интересная история.
Скрестил руки на груди и внимательно приготовился слушать. Точнее не так: с интересом ждал ответа, точно зная правильный и желая сравнить.

Нельо вел себя как нашкодивший мальчишка, но Феанаро неожиданно увидел в его таком поведении то, что тронуло его сердце. Сын любил его, был предан, был готов на все, что угодно, только бы не расстроить, не огорчить. И это не от страха перед наказанием, а совсем по другим причинам. Пламенный мало что замечал вокруг себя, но этого пропустить не мог. И возможно, он бы смягчился, если бы не услышал то, что старший заговорил дальше. И его сразу кольнуло, причем с двух сторон. Во-первых, сын явно не понимал, он совершенно искренне рассказывал и очевидно НЕ ВИДЕЛ ничего в своих собственных словах. А раз не понимал, ему следовало объяснить и как можно скорее. Пока НЕКОТОРЫЕ, и это было во-вторых, не начали использовать его непонимание и искренность против него самого и против, собственно, Феанаро. Настраивать против него его же собственного ребенка, это было уже слишком! Этого стерпеть было никак нельзя.
- Нельо, - голос отца немного дрогнул, выражая заботу и сочувствие, - Что они тебе там наговорили? Что ОНИ говорили тебе про меня? Не смеют сказать мне этого в лицо, так за моей спиной настраивают против меня моих же детей! - Не выдержал и все же взорвался нолдо. Метнулся по мастерской, ничего, впрочем, не задев. - Жалкие трусы! Низко! Подло и недостойно, впрочем, я не удивлен!
Феанаро задал сыну вопросы, но не дал возможности на них ответить, предлагая готовые варианты, известные ему самому.

К счастью, Феанаро не приходило в голову обвинить сына во лжи просто потому, что он и мысли такой допустить не мог. Лгали все, весь мир вокруг, кроме них, его детей, части его самого. которая не могла обернуться против. Нерданель ушла. Не выдержала. Говорила, что любит, а потом предала и ушла. Его все предавали. Сначала мать, потом жена, так называемые братья. Те еще делали вид, что это не так, но день тот был уже недалек. Все были жалкие трусы и предатели. Ни на кого нельзя было толком положиться. Народ... Народ говорил разное и пока еще его слушал. Пока еще. Хотя сдаваться Пламенный не намеревался. Только дети были ему верны. И детей своих он тоже не отдаст. Никому. Пусть даже и не надеются.

Оправдания он почти пропустил мимо ушей, но сами по себе они его немного успокоили: значит еще не поздно, успел принять меры, пока они еще не начали обрабатывать его детей. И Нельо тут был самый уязвимый, хотя и старший. Финдекано...
- И что вас с ним связывает, не понимаю, - произнес нолдо вслух вопрос, который крутился на языке. - Неужели трудно было найти кого-нибудь другого, более подходящего? Я никогда тебя не спрашивал об этом, но... что ты в нем нашел?

Феанаро слушал объяснения сына молча, ни разу не перебив и никак не прокомментировав, но во взгляде появилось сочувствие и сожаление. Несмотря ни на что, его старший был еще таким наивным ребенком, которого не настигли пока настоящие потери и разочарования. Отец оберегал его от них. Однако от всего он уберечь их будет не в силах. Он желал видеть своих сыновей сильными, смелыми, гордыми, непобедимыми. Воспитывал это в них и поощрял. И в то же время где-то совсем в глубине души ему было жаль расставаться с ними такими - маленькими, наивными, нуждающимися в нем и ловящими каждое его слово. Пламенный и не сомневался, что даже повзрослев, сыновья не предадут его, но все же этот переход несколько пугал его, хотя эльда при этом едва ли осознавал все это, только смутно чувствовал, от чего рождалась необъяснимая тревога.
Теперь Нельо наконец ступил на этот скользкий путь, который неизбежно приведет его к боли и разочарованию. Старший начинал взрослеть первым. Феанаро впервые за все время их разговора улыбнулся сыну и сказал, негромко и сочувственно:
- Мне очень жаль, Нельо, что тебе придется все это пережить. Я вижу, что твое отношение к Финдекано совершенно искреннее и открытое. И понимаю также, что могу тебе, конечно, запретить с ним видеться, но сомневаюсь, что это приведет к положительному результату. Я не стану спрашивать, выполнишь ли ты мой приказ в этом случае, потому что верю, что мое слово еще хоть что-то значит, хотя бы для моих собственных детей. Но я  так не поступлю, потому что ты уже не ребенок. И я хотел бы защитить тебя, но мне кажется, ты сам в состоянии позаботиться о себе, осознать последствия своих действий и без посторонней помощи принять правильное решение.
Я не стану говорить банальные вещи, вроде того, как странно выглядит со стороны, что ты ходишь в этот дом сейчас, когда все это происходит в Тирионе. Тем больше подогревая разные разговоры... Но я сейчас как раз не об этом.
Ты говоришь, что Финдекано твой друг. А насколько ты в нем уверен? Ты задавал себе этот вопрос? Чью сторону примет он, если придется выбирать? Я как-то не уверен, что твою. И тогда... Поверь, разочарование и предательство бьют очень больно, сынок. - В голосе прозвучала боль, которую Феанаро не смог скрыть, и касалась она уже явно не сына. По крайней мере, не только его, а была личной, застарелой и очень сильной. - Я знаю, что никогда не предам тебя, никто из нас. И ты, уверен, этого не сделаешь. А вот что касается твоего друга... Как долго он сможет им оставаться при таких обстоятельствах? И... - Пламенный усмехнулся, не удержавшись. - Как ты будешь относиться к нему, если ради тебя он предаст собственного отца? И что ты скажешь, если он выберет его, а не тебя в итоге?

- Почему ты меня об этом спрашиваешь? - фыркнул Феанаро, услышав вопросы сына, с которыми тот, собственно, и явился. - Ты полагаешь я желаю вражды? Я настраиваю народ против себя? Я распускаю слухи? Спроси это у того, кто это делает, и возможно, ты получишь ответ. Хотя я очень в этом сомневаюсь. Он способен действовать только исподтишка, не находя в себе сил прямо высказать мне в лицо все, что его не устраивает. Так это только потому, что сказать ему нечего! Мне есть что ему сказать, но я все эти годы надеялся, что у него хватит ума понять это самому!
Нолдо снова начал заводиться, сам себя распаляя собственными же словами и не особо нуждаясь в слушателях, но все же присутствие сына придавало ему уверенности в своих словах, в коих он и без того ни мгновения не сомневался.

Феанаро выслушал возражения сына, но по всей вероятности, их не услышал. Естественно, Нельо будет все отрицать и говорить, что он никогда так не поступит... Он искренне так думает сейчас. И Пламенный не мог решить, что больше - его умиляет или раздражает это заблуждение старшего? И в то же время он не сомневался, мысли даже не допускал, что сын может НА САМОМ деле его не послушаться, если дойдет до дела. Слова - они слова и есть. Конечно, бросаться ими не стоило. Но и цепляться тоже было бы глупо. Поэтому Феанаро благополучно пропустил мимо ушей все, что касалось возможного невыполнения его приказа, даже комментировать это не стал, как не заслуживающее внимания.
И объяснять ему, почему не стоит ходить к Нолофинвэ ни теперь, ни когда бы то ни было... Ну как объяснишь, если не понимает очевидного?!

- Война? - выхватил наконец Пламенный из речи сына то, что его заинтересовало. - Я не стал бы это так называть, но... Если он только посмеет выступить против меня! Это будет величайшей наглостью с его стороны. И величайшей глупостью! Хотя особым умом он никогда не отличался, иначе не довел бы ситуацию до такого состояния... И как я могу ответить тебе на вопрос "почему", если мне самому непонятно, ПОЧЕМУ так происходит? И почему во всем пытаются обвинить именно меня? И почему ты, мой сын, вместо того, чтобы занять мою сторону, повторяешь все эти глупости, которые твердит весь город?
И о чем, по твоему, я должен с ним разговаривать?! Я ЗНАЮ, что правда, а что нет! Если кто-то в этом сомневается, то это его проблемы. Он пускай и спрашивает, если есть охота. Я своего мнения никогда не скрывал, ты знаешь. Всегда говорю прямо и открыто, а он распускает слухи за моей спиной. И дошло уже до того, что мой собственный сын мне их теперь пересказывает! И после этого ты все еще будешь утверждать, что они не настраивают тебя против меня?! - в завершение рявкнул Феанаро и требовательно взглянул в упор, ожидая, нет - требуя ответа. Ну или не совсем ответа, а как минимум признания своей неправоты и согласия с его, единственно верной точкой зрения.

- Кто мне сказал?! - возмутился Феанаро. - Да не ты ли сам? Весь город об том говорит, все и каждый! Да и без разговоров все предельно ясно - ему мало того, что уже было. Если ты так хорошо осведомлен о слухах, то что же тебя удивляет? Тогда ты должен знать, что они говорят обо мне. И заметь, - Пламенный метнулся к сыну и высказал ему почти в лицо, - никто, слышишь - НИКТО не пытается возражать против этого! Защитить меня - не его... Впрочем, - нолдо начал ходить по мастерской широкими шагами, пытаясь куда-то деть свое раздражение. которое полезло с новой силой. - я не нуждаюсь в защите! Нет! Защищаться придется им! Тем, кто посмеет выступить против меня... - Он оперся руками о рабочий стол, пытаясь успокоиться. И только пораженно обернулся, услышав, что сын сказал дальше. Сразу даже, кажется, не поверил.
- Ты... ты полагаешь, что это я виноват? Я во всем виноват, да? И вчера на празднике, и сотню раз до этого... Если ты был там, ты должен был видеть, что он себе позволяет. И я должен все это молча терпеть? С какой стати, скажи мне, пожалуйста? Он что, лучше меня?! Он определенно именно так и считает... Заносчивость, глупость и наглость... И наградили же такой родней! Кажется, я ни в чем настолько сильно не провинился...
Нельо тоже вспылил, и это подействовало как огонь, брошенный на сухую солому. Феанаро обалдел не столько от возражения как такового, сколько от возражения в устах сына, который к тому же посмел повышать на него голос.
- Не смей на меня кричать! - взорвался он, порывисто шагнул в сторону. наткнулся на стул и, не глядя, отшвырнул его в сторону. не обращая внимания на грохот. - Докатились! А ТЫ понимаешь? - он снова шагнул к сыну. - Ты понимаешь, ЧЕМ это может закончиться? Если ты такой взрослый, то ответь мне, будь любезен, ЧЕМ ЭТО МОЖЕТ ЗАКОНЧИТЬСЯ! - заорал практически Феанаро. - И будь любезен объяснить мне так же, что ты при этом собираешься делать. Стоять в стороне и смотреть как оскорбляют твоего собственного отца? Не ожидал! От тебя - не ожидал! Я верил тебе как себе, а ты оказывается...
Пламенный резко оборвал себя, махнул рукой и отошел к окну, опираясь о подоконник. Плечи сгорбились, но теперь нолдо мрачно молчал, хотя в воздухе еще словно звенели слова его криков.

Феанаро реагировал явно не на все реплики, то ли намеренно их пропуская, то ли попросту не слыша в запале.
- Я и без того первый! - огрызнулся нолдо, услышав, наконец, нужное. - И мне кажется, это ни у кого не вызывает сомнений кроме него! Не вызывало. Раньше. Я на протяжении многих лет так и твержу о том, что каждый должен занимать свое место. Только видишь ли, некоторых их место совершенно не устраивает, и они хотят занять чужое. Полагаешь, это справедливо и правильно? Я должен молча смириться и ждать, когда это произойдет?!

После вспышки, эмоции все еще клокотали внутри, но их можно было как подогреть, так и медленно успокоить. Феанаро отличался крутым нравом, легко закипал, долго остывал, но когда накал страстей не дотягивал до критического, вполне был в состоянии на свое усмотрение подталкивать свое настроение в нужном ему направлении. Проще говоря, он умел взять себя в руки, когда считал это необходимым, и отпустить вожжи, когда не считал.
Слушая сына и глядя при этом в окно мастерской, Пламенный постепенно успокаивался. Точнее не так: он услышал то, что хотел, и рычажок в его голове снова моментально переключился, перестав подавать топливо в очаг.
- Нельо, - он повернулся и заговорил совершенно другим голосом, спокойным и проникновенным. - Сядь, пожалуйста! - Феанаро огляделся, только мельком скользнув по искалеченной мебели, бытро вытащил откуда-то из угла еще один стул, поставил его ближе, а сам уселся на краешек стола рядом. - Нам нужно нормально поговорить. - Безапелляционно заявил он, глядя, впрочем, уже без гнева. - Я вовсе не хочу, чтобы ты бездумно выполнял мои приказы. Что за чушь! Мне никогда не было нужно именно этого. Я знаю, что я прав, сынок. И я хочу, чтобы ты разделял мои убеждения, чтобы понимал, почему я делаю так и не делаю по-другому. Я хочу, чтобы мои слова ты воспринимал сердцем, душой и разумом, а не говорил, что это приказ. Да, иногда я бываю жестким и требовательным. Иногда нет времени на разговоры и рассуждения. Иногда надо просто выполнять приказ того, кому ты доверяешь. Но иногда... Я не хочу, чтобы ты мне врал, и надеюсь, никогда этого не произойдет. И заметь, разве я тебе лгу? Или лгал когда-то раньше? Пойми, не я начал эту войну, как я могу ее закончить? Что ты хочешь, чтобы я сдался? Смирился со всем, поджал хвост и ушел с его дороги? Но разве правильно будет так поступить?
Феанаро снова поднялся на ноги, но теперь не бегал по комнате, а задумчиво излагал свою точку зрения, скрестив руки на груди.
- Я сделал все, что было только можно. Когда Нолофинвэ родился, я пытался быть ему старшим братом, я старался. Хотя ты понимаешь, что мне было нелегко это принять. Что бы ты сказал, если бы, например, в нашем доме появилась другая женщина, вместо вашей матери? Я старался, но все мои попытки оказались тщетными...
Казалось в этот момент Пламенный и сам верил в то, что говорил. И не было того, что он всеми доступными средствами избегал контактов со сводными братьями и общался с ними только потому что его заставил отец. Не было ничего, кроме той версии, которая жила в его представлении и озвучивалась сейчас как единственная истина в мире.

Последний вопрос сына оказался неожиданным ударом, потому что точно попал в цель. Настолько точно, что был готов снести эту самую цель, разрушить на мелкие кусочки и... И вот тут начиналось самое страшное, потому что это было как если бы вы сидели в надежном укрытии, и вдруг стены в мгновение ока исчезли, и вы оказались на всеобщем обозрении, совершенно неготовые к этому, а все вокруг напротив, все понимают и смотрят... как минимум осуждающе. Это была та страшная правда, которая жила в душе, потому что Феанаро был кем угодно, но точно не дураком. Жила, и в то же время была так глубоко в ней похоронена за долгие не годы - столетия, что никто и знать об этом не мог. И не должен был, как и сам Пламенный, с общем-то, тоже. Он старался изгнать эту мысль, забыть о ней, стереть и уничтожить. И если не получится, то вместе с теми, кто эту ужасную мысль порождал.
И вот теперь нолдо услышал ее из уст собственного сына. Значило ли это, что проблема был настолько очевидной, что ее видели все, даже его собственные дети?! Признать эту правду значило признать собственное ничтожество. Признать, что он до сих пор страдал от тех самых детских обид, что они мучили его, не давали покоя, отравляли жизнь, которую он и выстраивал-то вокруг этой самой обиды. Его бросила мать. Единственного из всех эльдар. Единственного... Выдающимся быть приятно и почетно, но только не в этом вопросе. Неужели он оказался НАСТОЛЬКО плохим?! Великий Мастер в некоторой степени еще и потому стремился стать лучшим, чтобы доказать всем, и самому себе в первую очередь, что он не такой плохой, не ничтожество, отпугнувшее от себя собственную мать.
Потом всю оставшуюся жизнь у него пытались отнять отца. Эта женщина и ее дети... В принципе Феанаро возможно мог бы относиться к ним иначе. Наверное был способен признать, что и у них есть какие-то достоинства, справедливости ради. Но именно ради этой самой справедливости!!!! Разве честно было прийти и ВСЕ забрать у него?! У него, у которого ничего больше не было, кроме отца и его любви? ПОЧЕМУ он должен был делиться с ЭТИМИ, которые ничем такой чести не заслужили?!
Феанаро всегда говорил о первенстве, о том, что сводные братья и их мать должны были знать свое место, которое было в любом случае после него самого, ибо его отец ДОЛЖЕН БЫЛ любить больше, чем всех. Обязан, ибо у него никого больше не было. Их место было - там. И все же Пламенный даже себе не признавался в том, что на самом деле это была ложь. Он хотел бы, мечтал, жаждал всей душой, чтобы их ВООБЩЕ НИКОГДА НЕ СУЩЕСТВОВАЛО. Тогда он был бы если не счастлив, то хотя бы не так ущемлен как сейчас, никто бы не покушался на то, что принадлежало ему по праву.
И однако признать это значило признать свою боль, свои страхи, свои страдания, свое НИЧТОЖЕСТВО. А это было значительно больше, чем старшему сыну Финвэ хватило бы сил. Он мог многое, он знал это. Но единственное, что он не в силах будет вынести, это унижение, презрение и жалость, которых заслуживал тот, внезапно оказавшийся на площади совершенно без защиты. Он не сможет. Это было самое страшное, кошмар, о котором даже думать было запрещено себе раз и навсегда. Лучше что угодно, лучше...
Феанаро едва заметно дернулся и побледнел в ответ на слова сына. Однако он нашел в себе силы, чтобы не только скрыть и подавить тот всплеск эмоций, который они вызвали, но даже и загнать все это настолько глубоко внутрь, что он СМОГ в очередной раз закрыть уши и разум и не услышать страшных слов самому.
- Ты... не понимаешь, Нельо... - хрипло ответил он и, отвернувшись, снова начал перебирать какие-то предметы на столе. - Это нелегко понять... Ты берешься судить о том, чего не понимаешь, - ухватился нолдо за менторский тон, лихорадочно прячась за ним. - Я не знаю, как тебе это объяснить, если ты не видишь сам. Я делал все возможное, чтобы этого избежать... - Еще одна иллюзия, но она сейчас тоже поможет выкарабкаться. - Я сделал уже ВСЕ. Что ты предлагаешь мне еще? Я не понимаю, в чем виноват перед ним. И потому не могу прекратить нашу вражду, как ты ее называешь. Я не желаю войны. Но я не намерен терпеть ни оскорблений в свой адрес, ни лжи, ни необоснованных притязаний. И я хочу, чтобы ты это понял. Не я все это начал. Но если он будет продолжать, он получит то, чего ищет, - Феанаро наконец успокоился, повернулся к сыну и уверенно объявил:
- Достойный отпор!

На этот раз Нельо был каким-то на редкость... упрямым. Обычно до него доходило все гораздо быстрее, а сегодня он будто бы нарочно делал вид, что не понимает, не слышит и задавал одни и те же глупые вопросы. Он что, издевается что ли? Феанаро не допускал такой мысли, но это упертое непонимание уже начинало его раздражать. Что он, со стеной, что ли разговаривает?!
- Что с тобой сегодня?! - не выдержал Пламенный и задал вопрос в лоб. - Ты совершенно меня не слышишь или не хочешь слышать? И потом еще мне говоришь, что моя картина мира не совпадает с реальностью. Так ли? А не наоборот? Я упорно пытаюсь объяснить тебе все, но ты не слышишь ни единого моего слова! Или прежде всего тебя волнует только одно - чтобы никто не препятствовал твоим встречам с Финдекано? - в голосе прозвучала даже, кажется, некоторая обида, что разговор-то был оказывается вот о чем, а он тут распинался и даже решил...
- Ну и пожалуйста! - нолдо широким жестом махнул рукой. - Иди к нему. если тебе это так нужно! Я не собираюсь мешать. Только не говори потом, что я тебя не предупреждал и не хотел тебе помочь! Желаешь делать свои ошибки - делай, набивай собственные шишки, раз тебе это так нравится! - Теперь обида звучала уже нескрываемо и во весь голос, а тон снова становился выше и выше с каждым словом. - Только нечего делать при этом вид, что тебя беспокоят все остальные. Ты, вон и дедушку сюда приплел... Слухи... Слухи распускают те, кому это выгодно. А мне - уж точно есть чем заняться кроме подобных глупостей! - окончательно рассердился Феанаро. - А насчет оружия... Ты прекрасно знаешь, как обстоит дело в реальности. Именно ты - знаешь. Но предпочитаешь пересказывать глупые слухи. Мы куем оружие потому что мы его куем. А против кого оно будет направлено, зависит не от нас, а от тех, кто заставит нас его поднять. Скажи еще, что я в мастерской работаю назло Нолофинвэ или еще что-то подобное. Какая чушь! - в сердцах закончил он, отойдя чуть в сторону и все же пытаясь успокоиться, бросив взгляд на искалеченную мебель. - Прежде чем обвинять меня, подумай, что из всего этого есть правда!

- А мне она, по-твоему, ничего не причиняет? - огрызнулся Феанаро, забыв о том, что читает мораль, и втягиваясь в разговор по-настоящему. - Только это почему-то никого не беспокоит. Я не жалуюсь. Разумеется, я не опущусь до такой низости, чтобы ныть и жаловаться! Разумеется, я справлюсь со всем сам и не нуждаюсь ни в помощи, ни тем более в сочувствии. И мне тем более непонятно, когда другие начинают это делать, изображая из себя обиженных. И кто их, интересно мне знать, обижает, кроме них самих?! Я что ли?! Я отравляю им жизнь? Ты это хочешь сказать? Неужели, в городе говорят уже об этом?!
На лице Пламенного отразилась такая гримаса отвращения, будто бы речь шла о каких-то совершенно мерзких насекомых, которые были противны ему до брезгливости.
- Я знаю, Нельо, ты никогда не был лицемером. Но меня очень беспокоит, что ты повторяешь то, что все говорят, и при этом совершенно не пытаешься разобраться в этом. Я бы еще ожидал чего-то подобного от некоторых из твоих братьев, но ты... Я пытаюсь разговаривать с тобой на равных, объяснить тебе, но ты меня почему-то упорно не слышишь. И я не могу понять, что является тому причиной.

- А по-твоему, что я должен буду делать, если мне придется защищаться? - вопросом на вопрос ответил Феанаро. Спокойно, без криков, но в голосе при этом прозвучала такая непримиримая решимость, которую уже едва ли чем-то можно было поколебать. И звучала она хуже ненависти и презрения. - Я уже сказал тебе: не я начал эту вражду. Я готов ее закончить, но я не готов и не собираюсь уступать и проигрывать. Надеюсь, что ты это понимаешь. Я желаю жить с ними в мире и согласии, но если они этого не желают, я не в силах ничего сделать. Если Нолофинвэ или еще кто-то выступит против меня, они получат достойный отпор. Это я тебе обещаю. Ты это хотел услышать?

- Мне... - Пламенный отреагировал довольно резко на самую простую фразу. - Мне надоело это все, но я переживу. Да, мне тоже непонятно, почему я должен все это терпеть. Почему нельзя делать все по-нормальному, но если им так хочется, тут уж ничего не поделаешь. Отец сам слишком много позволяет им! - вырвалось между делом. Феанаро не критиковал отца откровенно, тем более в разговорах с детьми, однако тут уже просто накипело, и он в какой-то момент забылся и перестал замечать, что говорит именно с Нельо.

- Я не прав?! - в какой-то момент ему показалось, что он ослышался. - Да сколько тебе можно объяснять?! - в сердцах рявкнул Феанаро, уже просто не выдерживая бессмысленного спора. Почему? Ну почему сын сегодня его совершенно не слышит? И ведь не дурак. вроде бы... - Я прав. Абсолютно. Только ты или не понимаешь меня, или не желаешь понимать. И мне непонятно, почему так происходит. Раньше ты никогда не позволял себе ничего подобного. Впрочем, раньше ты слушал меня внимательнее... Нельо, не раздражай меня, это серьезный вопрос, и если ты его не понял, будь любезен слушать то, что тебе говорят!
- Придет к нашему дому? - переспросил Пламенный, переваривая озвученную версию возможных событий. - Да у него духу не хватит выступить открыто! - презрительно фыркнул он, словно данное качество у брата было как раз самым большим его недостатком. - Он же все только за моей спиной крутит. В лицо даже высказать боится то, что думает. Потому что сказать ему нечего, он это тоже знает... - Феанаро усмехнулся. - Но если придет... Я не позволю ему! И почему это я должен идти на какие-то там уступки, если прав - я?! - сорвался он все-таки в крик. - Я!!! Я, а не он! Мне не нужны ничьи уступки! Мне все равно, кто будет делать первый шаг, второй или третий. Я настаиваю на том, что быть должно так, как должно быть. Мне не нужно чужого, но и свое я отдавать не намерен, уясни это для себя раз и навсегда. Сдаются слабые, Нельо, Я - не слабый. Я в состоянии постоять за себя, если придется. Я добился всего сам, и я заставлю уважать себя даже тех, кто позволяет себе в этом сомневаться. Я готов к мирному сосуществованию, я не стремлюсь к войне, но я не уступлю ни шагу, потому что это будет означать, что я должен буду поступить поперек справедливости, а этого не будет. Слышишь?! Никогда не будет! Это вопрос принципиальный, если хочешь. И мне непонятно, как до сих пор до тебя это еще не дошло!

Отредактировано Эталдет (2016-01-23 17:43:22)

Феанаро ни в коей степени не замечал противоречий в своих утверждениях, хотя любому, кроме него самого, они, наверное, были уже очевидны. Пламенный же не мог их увидеть просто потому, что здесь нужна была логика и здравый смысл, которые отключались у него, как только затрагивались определенные темы, на которые он реагировал упрямо-эмоционально, не давая себе труда ничего анализировать. Или не позволяя, ибо...
Впрочем, и сейчас нолдо не полез туда, куда не позволял себе лазить, а потому услышал только то, что сам себе разрешил.
- Он постоянно что-то замышляет за моей спиной! - с уверенностью продолжал гнуть свою линию Феанаро, раздражаясь от "непонятливости" сына, но все еще пытаясь ему доказать и разъяснить, не пуская в ход иных средств общения. - Если весь город уже говорит что-то там... если даже до тебя дошли эти сплетни и слухи! Ты же не станешь утверждать, что это я сам их распускаю? Тогда кто, скажи мне на милость? Кто?! Как я могу рассчитывать на уважение со стороны остальных, когда мой собственный младший брат позволяет себе так ко мне относиться?! И по-твоему, я должен ему это спустить, промолчать, смириться? Так что ли?! Только почему?! И что будет дальше? Разве не правы будут наши верные, если однажды они скажут, что Нолофинвэ, наверное, прав, потому что  Куруфинвэ Феанаро не в состоянии за себя постоять? Он добровольно смирился с тем положением, в которое его поставили, даже не попытавшись ничего изменить.
Так вот! - Пламенный посмотрел на сына в упор и отчетливо заявил:
- Запомни, Нельо, этого никогда не будет! Никогда, слышишь? Ради моего отца, ради нашего народа, ради вас - я должен добиться того, чтобы ко мне относились так, как я того заслуживаю. Или ты так не считаешь? Может быть, ты мне назовешь более искусного мастера среди нолдор? Может быть, ты тоже полагаешь, что я не достоин уважения? Он постоянно чем-то недоволен. Он все время пытается убедить отца в том, что я что-то делаю не так... Интересно, ему-то откуда знать, как именно и что я должен делать?! Почему он лезет туда, куда его никто не просит лезть? Почему он просто не займет того места, которое ему полагается, и на этом все не успокоятся? Почему я постоянно должен терпеть все это, на протяжении многих лет, из года в год, и я же при этом еще и виноват? Ибо на каком основании я должен выслушивать претензии от собственного сына?
- Ты... - нолдо немного перевел дух и продолжил уже чуть тише, но зато с явным недовольством в голосе. - Я никогда не думал, что подобный разговор когда-нибудь состоится. И будь на твоем месте кто-то, кого я люблю меньше... Я никому не позволю оскорблять меня и проявлять ко мне неуважение. Никому! Однако я хотел тебе объяснить, я хотел, чтобы ты понял, потому что мне небезразлично, что творится в твоей голове, Нельо. Но всему есть предел! Всему, слышишь! И если ты не прекратишь изображать здесь тупое непонимание очевидного, ты заставишь меня подумать, что ты и вправду не имеешь собственного мнения и поешь с чужого голоса. А я надеюсь, все же, что это не так. Я верю в тебя, Нельо. В тебя и тебе.  Семья - это то важное, что нужно сохранять и беречь. И именно поэтому я не отступаю и не опускаю руки. Будь он мне совершенно посторонним, мне было бы плевать, что он там делает и говорит. Но так случилось, что он сын моего отца тоже. И я не позволю, чтобы он разрушал и уничтожал нашу семью. В семье нужно любить и уважать друг друга, как я вас всегда учил. Разве теперь что-то изменилось, и ты начал считать иначе?

Отредактировано Эталдет (2016-01-30 19:25:22)

Феанаро часто доводилось говорить, совершенно не обращая внимания на собеседников. Если он считал себя правым, ему было совершенно безразлично, что думают окружающие. Порой он их даже не слышал. Или не слушал. Не считал нужным вникать в то, что по его мнению его внимания не заслуживало. Сразу.
Он и сейчас довольно увлекся, почти не реагируя на то, что Нельо пытался возражать и что-то ему объяснять. Говорил, говорил, говорил, слыша лишь себя самого и свои собственные аргументы. И вдруг... Трудно было сказать, что произошло. То ли Пламенный посмотрел в лицо сына, то ли собеседника выдали интонации, то ли отец, несмотря ни на что - любящий отец, почувствовал, что что-то не так. Не просто не так, а ОЧЕНЬ СИЛЬНО НЕ ТАК. Он уловил что-то страшное, ужасное, что сейчас переживал его первенец. И на какое-то мгновение стало неожиданно неважно, кто был прав, кто виноват и в чем именно. Нельо страдал от чего-то, и пусть это были лишь его собственные заблуждения, больно ему было по-настоящему. Феанаро в душе обругал себя за то, что ввязался в этот глупый спор, забыв, что говорит с собственным ребенком. Он позволил себе много лишнего, не сдержался. Как будто бы он ударил его, не намеренно, случайно, по неосторожности, но очень сильно и ощутимо.
Феанаро на мгновение замер, уставившись в лицо собеседника и начиная все отчетливее видеть в нем то, что обожгло его неожиданной догадкой. Нельо вовсе не пытался его оскорбить, или в чем-то обвинять. Он просто чего-то недопонял и теперь страдал о того, что видел картину в неправильном свете. А он, отец, говорил только о себе...
Выражение лица Пламенного дрогнуло, выражая одновременно сожаление, раскаяние, сочувствие и беспокойство, и он быстро шагнул к сыну, молча притягивая его в свои объятия.
- Нельо, прости... - прошептал он, крепко обнимая первенца. Несмотря на то, что тот был давно уже взрослым, для отца он всегда останется ребенком. Особенно вот в такие моменты, личные и скрытые от посторонних глаз. Впрочем, Феанаро никогда не стыдился своей любви к своим детям и не особенно ее скрывал, хотя излишних нежностей при посторонних не любил.
- Все хорошо... Этот разговор должен был быть совершенно другим, я понимаю. И ты должен помнить, что я - твой отец, и что бы ни случилось, ты всегда можешь прийти ко мне... Ты ошибаешься, если тебе сейчас все видится в мрачных красках. На самом деле все это не так. Я ни в коей степени не требую от тебя согласия просто потому, что так считаю я. - Конечно, не требовал, ибо это означало бы признать собственную неправоту, ситуацию, когда ты можешь действовать только силой, навязывая другим то, что было совершенной ложью. Все было не так. Истина не требовала вмешательства силы. Однако иногда нужно было потрудиться, и немало, чтобы ее постичь. Заставить - просто, но недопустимо и неприемлемо.
- Если мы друг друга не совсем поняли, я полагаю, в этом нет ничего катастрофического. Мы поговорим еще не раз, и я уверен, что сможем благополучно разрешить все вопросы. Мы же не враги друг другу и в состоянии услышать...
И тут до Феанаро дошла последняя, сказанная сыном фраза, которую он, в тот момент уже занятый посетившим его озарением, вначале попросту пропустил мимо ушей. Теперь она больно резанула, но лишь еще раз подтвердила догадку - Нельо было очень плохо, оттого он и завел этот глупый разговор. И незачем было вести с ним эту сложную дискуссию, предназначенную для других стен и ушей.
- Твоя мать сделала то, что посчитала нужным, - коротко выдавил из себя нолдо, заставляя личную обиду и горечь отступить перед проблемами своего ребенка. Еще полчаса назад он кричал бы и ругался в ответ на такое, теперь же Феанаро заставил себе взять себя в руки - а когда было нужно, он это вполне был в состоянии сделать. Он редко говорил с детьми на эту  тему, а точнее сказать - почти никогда, полагая ее крайне неприятной для обсуждения. А однако следовало бы...
- Я не смог ее остановить. Да я и не стал ее останавливать, - Пламенный тихо повернулся и отошел к окну, чтобы не выдать себя ничем, даже выражением лица. А было трудно, неимоверно трудно говорить об этом. - Я понимаю, тебе сложно это понять и принять...
"Я знаю, что такое мать, бросающая своих детей" - хотелось крикнуть, но вот именно это-то как раз и стоило утопить в себе поглубже, спрятать так, чтобы никто не нашел и не увидел. Он никогда не простит Нерданели предательства. Того, что она оставила его в трудный момент. Оставила после стольких лет любви и совместной жизни. Но это еще можно было если не понять, то принять, смириться, скрипя зубами улыбаться на улице при встрече. Но дети... То, что любимая поступила так же, как мать, выворачивало наизнанку и создавало в душе такой разлад, с которым иногда невозможно было бороться. Это было не просто предательство, это было стократ хуже, и Феанаро - лучший лингвист среди нолдор, не находил этому явления подходящего слова. Его просто не было ни в одном из известных наречий, слова, источающего такую ненависть и презрение, напополам с обидой, горечью и любовью.
- Наша семья не рушится, Нельо, - твердо заявил Феанаро, сумев справиться с собой, но голос немного дрожал от напряжения. - Я не позволю, чтобы это произошло. Никому не позволю. Никогда. Обещаю тебе. Семья - это все, что у нас есть. И мы должны заботиться друг от друге. Ты ведь поэтому пришел сегодня ко мне? Ты пришел к отцу, а не направился кричать на площади. И ты правильно поступил, потому что ты знаешь, что я люблю тебя. Я всех вас люблю, и все, что я делаю, я делаю в том числе и для вас, для того, чтобы сохранить нашу семью. Понимаешь?

Отредактировано Эталдет (2016-01-31 11:11:34)