Одинаково черное небо, сколько ни смотри. Повсюду мрак, постоянно, лишь местами разгоняемый светящимися кристаллами или просто огнём. Видимо, вот от того и давит ощущение затяжного падения, думал Нолофинвэ. От безвременья - а настроение, чтобы учиться отсчитывать часы по звездам, не то. Хотел думать, сознавая, что всего только закрывает глаза - но никогда он не чувствовал себя таким бессильным. Насколько несущим ответственность, настолько же и бессильным.
Да и происходящее повторялось. Нолдор приходили. Жаловались, спрашивали, призывали. Кто-то даже звал королем - Нолофинвэ не был уверен, что уловил обращение всякий раз, как к нему так обращались. Иногда он поправлял, страшно расстраивая собеседника, иногда не делал этого, отвлекаясь на более важные заботы или просто нежелание опечалить и так мрачного эльфа. Вопросы власти были безразличны: какая, в сущности, разница, кто из них, если не отец? И Нолофинвэ махнул рукой на все эти тонкости.
Нолдор приходили, приходили ещё чаще. Нолофинвэ не удивлялся. И, несмотря на желание попросить дать ему время, никогда не чувствовал себя вправе хотя бы с кем-то не поговорить, даже приходил сам. Он понимал, откуда эта любовь, откуда привычка приходить к нему в минуту смятения. Так не было бы, не окажись именно Нолофинвэ тем, кто после гибели Древ, убийства короля Финвэ, успокоил, взял за руку, устроил их - научил, что дальше жить нужно, и научил, как жить. Феанаро дал больше. Феанаро дал шанс на борьбу, дал шанс почувствовать себя сильными, снова; какая, в сущности, разница, что на самом деле он собирался научить нолдор умирать? Ведь они и так умеют... кому, как ни Феанаро, это знать. Кроме тех, конечно же, кто помнил Великий Поход: те знали еще лучше.
Страшно не было; было неправильно, только Нолофинвэ чувствовал, что уже запутался, где правильно, а где нет. Множество противоречащих друг другу аргументов. Много спорящих друг с другом эльдар. В другое время Нолофинвэ, может статься, пошел бы за советом к Мудрым, может быть, к самому Манвэ: не сейчас. К отцу бы пошел. Но отец мертв - и давно перестал отвечать.
Очень хотелось, на самом деле, чтобы Валар явились и остановили безумство, чтобы хоть кто-нибудь прекратил, потому что Нолофинвэ не знал, как. И матушка не знала, и Арафинвэ не знал, и не было нужды спрашивать, чтобы в этом убедиться. Не им было доверено хранить народ - Нолофинвэ.
Никогда он этого не забывал, только сейчас позволил себе закрыть глаза и слегка опустить голову, поддерживая лоб костяшками пальцев. И ни о чем не думать. Так близко к грёзе, как только возможно, если понимать, что вскоре обязательно кто-то постучится. Так и вышло.
Нолофинвэ поднял голову и, узнав сына, улыбнулся. Всегда был рад всем, но сын - это действительно хорошо. И с ним нужно было бы поговорить, только Нолофинвэ все никак не мог до него дойти. Может быть, специально, чтобы подольше не слышать ответ на совершенно ожидаемый вопрос... толку? Он слышал этот ответ в своих мыслях.
- Финдекано, - Нолофинвэ поднялся навстречу, - проходи, конечно же. Присядешь? - он указал на кресло. Сама комната была теперь освещена и кристаллами, и огнем. За широкими проемами в стене, так как внешняя часть походила скорее на мансарду, виднелось усыпанное звездами небо. Меч теперь всегда был при Нолофинвэ, хотя и отставлен к стене, рядом стоял щит: больше не украшение, а необходимость. - Я слушаю тебя.
